Воссоздать традиционную модель уклада в небольшом селе оказалось сложно. Хотя три столетия назад именно здесь обосновалась большая община, и поселение стало негласным центром старообрядчества Саратовской области. Но местные мужчины давно не соблюдают завета «да не коснется бритва бороды твоей», женщины же носят запрещенные по уставу брюки и красятся. Уже двадцать лет старожилы пытаются вернуть сельчанам веру предков. Корреспондент ИА «Взгляд-инфо» побывала в селе Сосновая Маза Хвалынского района и увидела, с чем приходится сталкиваться активистам и священнику.
«Бог терпел и нам велел!»
Снимаю замок с двери, захожу в сени и проваливаюсь во мглу. Сразу в темноте сложно сориентироваться и найти нужную дверь. С нужными дверями всегда так. Вместо жилой части дома оказываюсь в кладовке, увешанной паутиной.
«Сюда, сюда», — хозяйка дома Валентина Карева голосом пытается указать, куда следует идти. Сама Валентина Ивановна уже пару лет не выходила на улицу, по дому передвигается на инвалидной коляске. Из постоянных гостей — соцработник да иерей Вадим.
Улыбчивая старушка встречает меня в скромно обставленной, но уютной комнате. В красном углу — доставшиеся от мамы старинные иконы, книги со святым писанием, молитвословы. Рядом с ликами святых висит лестовка — старообрядческие четки для молитвы. Практически ничего общего с привычными (принятыми в новообрядчестве — прим. ред.) четками: вместо бусинок в лестовку вплетают бобочки (свернутые в тугой валик бумаги с молитвами), а посередине — нашитые друг на друга четыре треугольника, называемые лапостками.
Валентина Карева — организатор старообрядческой общины в Сосновой Мазе. Именно к ней ходили помолиться соседи, пока в селе не было церкви. И именно у нее останавливался в 2013 году митрополит Московский и всея Руси Русской Православной старообрядческой Церкви Корнилий.
«Владыка встал к иконам, увидел на стене фотографии детей моей племянницы. «Они старообрядцы?» — спрашивает владыка. «Нет, владыка. Но хорошо, что они Господа не отрицают, в церковь иногда ходят, и то слава Богу». «Он со мной согласился», — вспоминает Валентина Ивановна, показывая церковный календарь, в котором напечатали фотографию митрополита Корнилия и Каревой.
На фоне величественных сосен и живописных белоснежных холмов серые деревянные дома Сосновой Мазы кажутся особенно безликими. Правда, на многих окнах резные наличники обрамлены сверху башенками. И священник местного прихода отец Вадим подчеркивает, что это старообрядческий стиль: «Три башенки символизируют Святую троицу — Отца, Сына и Святого духа. Есть житие святой Варвары. В нем рассказывается, что ей было видение, после которого она велела сделать в отчей бане три окна в честь Святой троицы».
Коренные жители об оберегающей силе наличников ничего не слышали. В большинстве семей вообще долгие десятилетия избегали религиозных тем. Хотя история этого села тесно связана с вопросами веры.
В 1650-х — 1660-х годах патриарх Никон и царь Алексей Михайлович провели церковную реформу. Несогласные с нововведениями стали уходить в малозаселенные земли, скрывались в лесах. Некоторые семьи из тех, кто продолжал креститься двумя перстами, обосновались и в этих краях, на берегу реки Маза. Так в 1669 году образовалось поселение Сосновая Маза.
«До начала XX века у нас было четыре церкви и церковно-приходские школы. Но за время советской власти три церкви разрушили, четвертую забрали под мастерскую, когда в 1930-е строили машинно-тракторную станцию, — рассказывает Валентина Ивановна. — Моего дедушку Петра Фомича, церковного старосту, вместе со священником отцом Василием Макаровым, с которым он дружил, как и еще сотни старичков, куда-то увезли еще до коллективизации. Мама до последних своих дней верила, что тятя тогда остался в живых».
Совсем недавно пенсионерка узнала: ее деда и остальных арестантов увезли из села 10 февраля, а 18 февраля всех расстреляли в Вольске.
У них был шанс остаться дома. Так, отцу Василию предлагали отказаться от священства и сбрить бороду. На что он ответил: «Бог терпел и нам велел!». После всю его семью выслали в Казахстан. Пожалели лишь дочь Анну Алмосову, которая на тот момент вышла замуж за военного, члена партии.
Сейчас праправнучка священника Наталья Аржанухина возглавляет местный Дом культуры: «Анна Васильевна была моей прабабушкой. Она стала церковной старостой, к ней ходили молиться соседи. Также она имела право крестить людей на дому. Прабабушка дожила до 96 лет, так что еще и своего праправнука, моего сына, крестила».
Старожилы вспоминают: их родители перед молитвой плотно занавешивали окна, а детей отправляли гулять, чтобы не проговорились. Или среди ночи поднимали всех, чтобы помолиться.
«Если бы сейчас то поколение стариков было живо, то и в церковь все бы ходили, — Валентина Карева объясняет, почему в храм ходит так мало сельчан. — Наше же поколение к этому не приучено. Все привыкли по домам молиться».
Большая часть из примерно 800 жителей Сосновой Мазы относит себя к старообрядцам. Но за последние десять лет и среди них произошел «раскол».
Борода, косы и воспитание
«Боюсь, уж как бы его не вызвали куда. Заберут, а я останусь такая старая одна, без сына. Помилуй Бог!» — причитает восьмидесятилетняя старушка Агриппина Ивановна, сидя на диване рядом с Геннадием Аникиным — единственным в селе обладателем «правильной» старообрядческой бороды.
«Соседи шутили, мол, в попы собрался. А мне Валентина Ивановна посоветовала не обращать на них внимания, — словно читая старославянскую вязь, Геннадий протягивает каждое слово. — Я иду и говорю, я для себя, не для вас отпустил ее, и все. Уже отстали от меня».
Вычислить на улицах Сосновой Мазы старообрядцев непросто. Женщины чаще встречаются в брюках, а не в платьях. Мужчины не бородатые, а иногда и под градусом, что также запрещается по вере. Вообще старообрядцам нельзя менять образ, данный Богом. Бриться и пользоваться косметикой считается одним из серьезных грехов.
Учитель труда Сосновской школы Виктор Парамонов признается, что серьезно к вере предков пришел, когда в селе появился постоянный священник. Отец Вадим (Коровин) около десяти лет назад вместе с семьей переехал в Саратовскую область из-под Курска. Первое время жили в «тяжелом Саратове», а семь лет назад его направили в общину Сосновой Мазы. Здесь Коровины прижились, хотя, конечно, и трудности пришлось пережить — два года назад у священника сгорел дом.
«Их семья следует старообрядческому уставу, дети, как в монастыре, соблюдают все правила. Смотрим на них и учимся. Но я еще работаю, поэтому не могу пока отпустить бороду. Все-таки мы в деревне живем, остальные неправильно поймут», — оправдывается Виктор Григорьевич.
Семья у отца Вадима большая — двенадцать детей, ожидают тринадцатого. Пока во дворе сыновья кормят домашних животных, на узенькой кухне частного дома суетятся дочери — вместе с матушкой Зиновией готовят ужин. Все девочки, как и положено, в платьях с длинными рукавами, волосы собраны в тугие косы.
По мнению отца Вадима, если нет возможности отдать ребенка в церковно-приходскую школу, значит, следует уделить больше внимания домашнему воспитанию.
«Пытаемся по правилам растить, когда до подросткового возраста доходят, конечно, начинают умничать, — делится матушка Зиновия. — Сбои всякие бывают, никто сейчас от этого не застрахован. Старший сын сбрил бороденку. Говорю: «Теперь с тобой ни пить, ни есть вместе нельзя, да и в церковь тебе так нельзя». Но потом он на исповедь сходил, батюшка епитимью (наказание) дал. Опять отращивает. Здесь из носителей старой культуры остались только бабушки, ровесников наших детей почти нет. Правда, на Крещение приезжали старообрядцы с Урала. Молодые ребята с бородами, и не стесняются этого».
Но школьный учитель труда Парамонов признается: «Честно, не знаю, для чего нужна борода. Может быть, я не все еще постиг в вере? Вот у нас ходил в церковь один мужчина, подавал людям, принимал всякое участие в церковной жизни. И вдруг побрился и умер. А так как он нарушил устав, его не отпевали».
Стороннему человеку такие порядки понять трудно. Впрочем, в соседней с Сосновой Мазой деревне Елховке живут еще более строгие старообрядцы — беспоповцы. У них нет священников.
«Мы их называем кулугуры, — говорит Наталья Аржанухина. — У нас у родственников бабушка из беспоповцев. Внучка специально ей отложила одну тарелку, чашечку и ложечку. Она никогда не ест из общей посуды. За своими бабушками и дедушками мы таких странностей не замечали».
Суслов, крестики и импортозамещение
Дороги замело снегом, и не по всем улицам Сосновой Мазы можно проехать на машине. С центральной — Ленина — съезжаем на Кирова, а чтобы оказаться на улочке Огородной, где живет старожилка Анна Смирнова, нужно перейти на другую сторону села. Идем туда пешком через поле, узкую линию лесополосы и водоем. Стучимся.
Старушка показалась в окне и испуганно замахала руками: «Уходи, мне нечего сказать. В церковь не хожу. Никуда не хожу». Анна Леонтьевна никак не хотела общаться, так и скрылась в глубине дома.
Хотя сегодня Смирнова чуть ли не единственная помнит, как в 1950-е годы по району ходил старичок и с гордостью рассказывал, как «его внук Миша Суслов в Кремле большой начальник», передает услышанную историю отец Вадим. Дедушка одного из главных идеологов коммунизма продавал старообрядцам нательные крестики собственного производства. Бракованные крестики, с непролитыми ушками, раздавал бесплатно. Их как раз и сохранила Анна Леонтьевна.
По словам местных, таких, как Смирнова, одиноких стариков в селе немало. Жизнь они ведут уединенную, из дома выходят редко. Это видно даже по тому, как возле калиток выросли ровные нетронутые сугробы.
Чужим боятся открывать двери еще и после серии краж старинных икон. «У меня есть старшая сестра, она слабее и поменьше меня, но еще полы моет, такая курбастенькая. Так к ней двое воров зашли в дом, толкнули ее и забрали святого Миколу, —Агриппина Ивановна Аникина еле сдерживает слезы, вспоминая события десятилетней давности. — Икона покойного мужа. Сестра рыдала: «Япа, благословение твое отняли». Это все наши мазенские воров подослали. Так и не нашли их».
«Нет, не нашли», — повторяет последние слова матери Геннадий.
В безмолвном селе много заброшенных домов с заколоченными ставнями. Старики умирают, умирают традиции, а молодежь уезжает на заработки.
«Мне отец говорил, что до 1929 года в Сосновой Мазе насчитывалось полторы тысячи дворов, а это несколько тысяч жителей, — заключает с сожалением Парамонов. — Когда после 1993 года все колхозы обанкротились, всю сельхозтехнику разобрали, наша деревня стала куда-то «уходить». До сих пор работы здесь нет. Четыре местных фермера своим платить не хотят, им дешевле узбеков нанимать. Вот люди из села и вынуждены ездить на заработки в Москву, Питер и Сибирь».
Сегодня на уроки в школу Сосновой Мазы приходят 83 ученика. Отец Вадим надеется: возможно, за счет новой внутренней политики страны, нацеленной на импортозамещение и возрождение сельского хозяйства, люди потянутся к земле, к истокам, к корням, к старому укладу.
Увы, пока 300-летнюю историю старообрядческого поселения в Сосновой Мазе лучше изучать по экспозиции в Хвалынском краеведческом музее.
На прощание Валентина Карева вспоминает слова своей мамы Ефросиньи Петровны, смысл которых поняла спустя годы: «Она иногда вздохнет: «Эх, маловерненькие мы». А я всегда возражала: «Что ты говоришь, мам? Ты полтора часа утром молишься и столько же, а то и больше, вечером. И маловерненькие!». «Да, а как Аввакум за веру на костер не пойдем. Уже нет в людях той веры».
Анастасия Хлопкова. Фото автора
Источник: www.vzsar.ru
Комментариев пока нет