В декабре 2017 года отметил 10-летний юбилей Хор певчих старообрядческих приходов Сибири. Возникший в год празднования 100-летия Новосибирского прихода во имя Рожества Пресвятой Богородицы Русской Православной старообрядческой Церкви, хор вскоре приобрел известность не только среди старообрядцев Белокриницкой иерархии, но и далеко за ее пределами. Регулярные выступления хора с просветительскими концертами, на научных мероприятиях и творческих фестивалях как в России, так и за рубежом, сделали этот коллектив заметным явлением музыкальной культуры Сибири.
Важнейшими вехами биографии коллектива стали выступления в Смольном соборе Санкт-Петербурга (2008 г.), участие в Международных фестивалях Gaude Mater (Польша, 2009 г.) и Peipus (Эстония, 2009 г.), пение на Александровском подворье Императорского палестинского общества в Иерусалиме (2011, 2013), запись компакт-диска «Песнь православной зимы» и другие события. С руководителем Хора певчих старообрядческих приходов Сибири Александром Николаевичем Емельяновым беседует Т. Г. Казанцева.
***
Если мне не изменяет память, это был 1988 г. Тогда хору Новосибирского прихода поступило предложение выступить на вечере духовных песнопений в Софийском соборе г. Киева на фестивале «Дни славянской письменности и культуры».
Если же говорить про Новосибирск, то, наверное, первый раз певцы вышли на исполнительскую сцену в 1990 году. Была конференция в Академгородке [1], и туда пригласили наших певцов, тогда еще под руководством Владимира Долгова.
Нет, это была не инициатива певцов, а приглашение.
Я могу сказать, потому что сохранилась фотография. Это были Андрей Федотович Долгов, Владимир Долгов, Федор Устинов, Сергей Устинов, Петр Устинов, Анатолий Нуйкин и Георгий Гусев. По-моему, семь человек их было.
Это новосибирские клирошане, за исключением Георгия Гусева: он в тот момент был здесь в гостях (ныне он священник). А остальные — это новосибирские певцы. А потом уже и при моем участии, если не ошибаюсь, это был 1996-й год, прошло выступление в Новосибирской консерватории.
Интересно возникла. Все случилось после нашего знакомства с преподавателями консерватории, в частности, моего знакомства с Б. А. Шиндиным, а также с музыковедами, которые были в экспедиции в том же 1996 г. в Бийске, где мы с Игорем Мыльниковым в то время были в общине. У нас тогда были очень интересные беседы по пению, мы общались, мы пели, записывали на магнитофон. Потом возникла идея нам вкупе с новосибирскими певцами принять участие в конференции, посвященной старообрядчеству, которая проходила в консерватории осенью 1996 г. И мы там выступили со своим пением как «иллюстративным материалом» [2].
Она-то и положила начало нашему творческому общению с консерваторией, где потом мы не раз были и с концертами, и на конференциях, и проводили творческие встречи и мастер-классы [3].
Прежде всего, на тот момент среди приходов сибирской епархии хоровым коллективом — серьезным, стабильным — располагал только Новосибирск. Вы правы, хор Новосибирского прихода к тому времени уже и выступал самостоятельно на публичных мероприятиях, и даже принимал участие в международных фестивалях. А вот остальные приходы — Томск, Барнаул, Новокузнецк, — они были в этом плане слабее. Там были певцы и не было, скажем, своей школы. Но было желание наладить постоянную, стабильную работу среди певцов этих приходов, чтобы они посредством этой работы повышали свой уровень, развивались, проводили побольше занятий, спевок, чтобы была какая-то мотивация, стремление к лучшему. Для этого мы решили собрать ведущих на тот момент певцов и поющих священнослужителей и сделать такой коллектив, чтобы, занимаясь в этом коллективе, они потом на местах эти занятия тоже продолжали, заинтересовывали, подтягивали к себе новых певцов. Чтобы в общинах Сибири помаленечку певческая жизнь развивалась.
Нет. Мы уже четвертый год выступаем смешанным составом. Просто мы начали как мужской хор, потому что в октябре 2007 года возникла идея создать этот хор, а в декабре уже было намечено мероприятие, где мы должны были дебютировать. То есть здесь важен был еще хороший процент мобильности. Требовалось за короткое время собраться и подготовить программу. Поэтому нам было удобнее сделать это мужским хором. Удобнее из чисто практических соображений. И так до 2013 г. мы шли по этому пути. Но видя, что женская наша группа, в частности в Новосибирске, тоже поет — молодые девушки у нас занимаются, развиваются, нам как-то не хотелось оставлять их в стороне. И первое, что мы решили сделать, это включить наше совместное пение в запись диска «Песнь православной зимы». На этом диске как раз звучит и женская наша группа отдельно, и смешанный хор. Результатом стало выступление на фестивале «Распевы Святой Руси» в 2014 г. в Московском международном доме музыки. Туда мы приехали уже смешанным хором. Результат этого выступления показал, что и дальше нам надо продолжать в том же духе. Что мы по сей день и делаем.
Да, постоянно. И более того, мы постепенно вовлекаем в хор новых певцов. Подрастает молодежь. Когда мы начинали, они были еще мальчиками, в частности мои дети были еще совсем маленькими. Сейчас это уже ребята 14–16 лет, которые поют наравне со взрослыми. Молодые, сильные, крепкие, очень красивые голоса. Мы к себе в коллектив таких людей, конечно, привлекаем, они с удовольствием с нами поют, с удовольствием занимаются. Поют и на службах, и на выступлениях.
Да. На выступлении в Томске (в декабре 2017 г.) нас было порядка тридцати человек. А вообще мы как-то на эту тему шутили, может, достигнем состава Морозовского хора в его лучшие времена!
У нас все певцы — клирошане. Нам это важно, чтобы человек понимал смысл молитвы и для него это был не просто набор звуков и слов, а именно чтобы молитва ощущалась в пении.
Не думаю. Хотя бы потому, что выставить хор Новосибирского прихода мы готовы в любой момент. Мы самодостаточны и можем из новосибирского состава выставить более двадцати человек только тех, кто поет в этом храме. Но в других приходах тоже пение развивается. Сейчас радует томская группа. Если там сперва начинали с четырех человек, инициаторов, энтузиастов, тех, кто на клиросе в Томске трудился, то сейчас уже на второй десяток количество людей пошло. Барнаульская, новокузнецкая молодежь активно занимается и развивается. Мы стараемся как раз из этих приходов побольше людей брать.
Мне тема знаменного пения близка не только потому, что я клиросный певец, но и потому, что у меня все-таки хоровое дирижерское образование. В свое время, когда я столкнулся со знаменным распевом, для меня это было нечто новое, абсолютно новая «музыка». Абсолютно другая система, абсолютно другое мышление. Даже склад ума, философия, если хотите, все! Все было в новинку, доселе нам неизвестное. Нам, то есть студентам тех времен. Все, что нам говорили про какую-то раннюю церковную музыку (а про нее вообще ничего фактически тогда не говорили на музлитературе), это было только два слова — григорианский хорал. Вот был такой хорал, и больше ничего не было. И из него «пошла есть» вся остальная хоровая музыка. И только познакомившись со знаменным распевом, я понял, что русская хоровая музыка «пошла есть» не из григорианского хорала, а из знаменного распева. Этот распев — прародитель всей нашей хоровой музыки, хорового пения, сперва церковного, а затем и светского. Поэтому, когда я открыл его для себя, мне сразу же это знание захотелось донести для других, как-то поделиться, рассказать. Отсюда и возник интерес принимать участие в конференциях, говорить там именно о знаменном распеве.
Но здесь есть еще и третья цель. Она направлена более на «внешних» — это проповедь. Потому что мы своими выступлениями не просто рассказываем, что вот есть такой знаменный распев и что-то при этом поем. Для нас любой рассказ о пении, о чем-то церковном, это есть рассказ о своей вере. А это и есть проповедь, определенная форма проповеди. Ведь что есть песнопения знаменного распева? Это молитва, облеченная в музыкально-певческую форму. И мы осознаем, что поем молитвы, и стараемся, чтобы этот дух молитвенный, насколько возможно, передавался слушающему. Недаром наш замечательный, выдающийся хормейстер современности Владимир Николаевич Минин так своим певцам говорил: «Что вы поете? Что вы выражаете в своем звуке? Вы выражаете правду, истину». А правда не может выражаться абы как, она должна быть действительно, как есть, правдивая, сосредоточенная и очень чистая.
Во главе угла построения программы обязательно лежит идея. Как правило, концерты не проходят стихийно, они имеют определенный период подготовки, приурочены к какому-то событию, т.е. они выражают какую-то идею, мысль. И уже развивая эту мысль, мы составляем программу. Прежде всего, руководствуемся календарным циклом. Допустим, если это поздняя весна — это, конечно же, тема Пасхи. Здесь мы можем вспомнить и очень красивые, трогательные песнопения Страстной седмицы, и радость Пасхальных песнопений, и предстоящего праздника Троицы. Или другой пример. Мы были на фестивале «Пейпус» в Эстонии. Там он традиционно проходит в августе. Это как раз период двух великих православных праздников — Преображения Господня и Успения Богородицы. И программы у нас были построены как раз из песнопений этих двух праздников.
Просветительские строятся по несколько иному принципу. В них мы пытаемся показать разнообразие. Мы представляем и гласовые различия, и жанровые различия. Допустим, одно дело краткий ирмос, другое — расписанная большим распевом стихера или стихера малого распева, которая поется на подобен или самогласен и т.д. Если показывать разнообразие знаменного распева, тут можно очень долго и много песнопений исполнять.
Да, мы еще стараемся показать различие распевов. Это и демественный распев, и путевой распев, и болгарский. Недавно мы стали постоянно включать в программы очень красивые песнопения иргизского распева.
Вы знаете, нет. Мы принимали участие всего в одном фестивале, который проходил на конкурсной основе. Это «Коложский Благовест» в городе Гродно (Беларусь).
Это был 2013 год. Все остальные фестивали, где мы выступали, были без конкурсной основы, это фестивали показательных выступлений разных коллективов, разных духовных традиций, разных школ, разных направлений, разных конфессий.
Разумеется, себя надо показывать достойно, но более достойно надо показать наше пение. И здесь многое зависит от правильно составленной программы. Раньше для нас ее составлял доктор искусствоведения Николай Григорьевич Денисов. У него было свое видение того, как лучше, разнообразнее представить знаменный распев на данном фестивале, в данном выступлении. Он составлял программу, куда входили и знаменные песнопения, и духовные стихи, поучительные чтения, пение на глас и «напевка».
На наших публичных концертах внешний человек попадает из своего мира, с его современными условиями и установками, в мир иной (пока что на этом свете, но он туда попадает!). И ему там не всегда комфортно. Поэтому мы стараемся, во-первых, разнообразить по звучанию свои номера, чтобы это не было длинно, монотонно и утомительно. Стараемся разнообразить по характеру, по гласам, по группам исполнителей. У нас есть некоторые номера сольные, когда какое-то песнопение, допустим, светилен или прокимен, поет солист. Есть номера, где соло чередуется с хором. Как правило, это стихеры со всенощного бдения, где чтец сказывает начало стиха, так называемый стих канонарха, а хор уже поет дальше стихеру. Псалом «Блажен муж», где также чтец возглашает: «Блажен муж», отдельно по фразам, а хор за ним поет. Номера разных хоровых составов, т.е. разные хоровые группы. Стараемся так составить свою программу, чтобы был контраст, смена впечатлений у слушателя.
Да-да, зал абсолютно глухой. Вообще, есть такая проблема. При выступлении лучше подойти к выбору зала, если позволяют возможности, с разборчивостью, чтобы зал был с хорошей акустикой. Она не обязательно должна быть храмовой, где естественная реверберация очень большая. Вот мы в 2008 г. выступали в Смольном соборе в Петербурге. Там акустика такая, что ты в ней теряешься. Собор огромный, пространство большое, и даже заполненный зрительный зал не поглощает звук. С одной стороны — петь легко, акустика все сглаживает. С другой стороны, возникает проблема восприятия текста — не совсем все четко воспринимается слушателем. И напротив, недавно мы пели в органном зале Красноярска. Это католический костел постройки начала XX в. Очень интересная акустика. Вроде храм, высокие готические своды, но звук там не летает, там нет большого эха. Но петь при этом очень легко. Видимо какие-то акустические свойства помещения были разработаны зодчими при постройке этого храма.
Лучшая. Как говорил в свое время Николай Григорьевич Денисов, когда он был музыкальным руководителем фестиваля «Пейпус» в Эстонии, знаменный распев очень хорошо звучит в протестантских и католических храмах, именно благодаря уникальной акустике.
Замечательный вопрос. Я как раз по этому вопросу сейчас готовлю сообщение на очередных Тихоно-Аввакумовских чтениях. Начну с конца. По отношению к деятельности «морозовцев» споры были. Но в старообрядчестве довольно часто, когда что-нибудь новое появляется, оно всегда встречается неоднозначно, всегда есть полярность мнений: кто-то за, кто-то против. Там свои доводы, там — свои. Но это жизнь. Она у нас не одноцветная, правильно? Так вот, когда «морозовцы» это только начали делать, тогда был повод для этой полемики. Сейчас прошло 100 лет. А 100 лет — это целый век. Это то расстояние, с которого мы можем туда взглянуть и сказать, правильно ли они тогда делали. На мой взгляд, и не только на мой, глядя на «морозовцев», мы можем сказать: да, они делали это правильно, несмотря на другие мнения. Потому что, если бы они этого не сделали, мы сейчас намного меньше бы имели знаний и представлений о том, каким было старообрядческое пение в поповской среде в начале XX века. А это и для научного мира, я думаю, очень ценно, и для всех остальных, в том числе и самих старообрядцев.
Теперь что касается формы представления знаменного распева. Дело в том, что молитва, как в начале зарождения христианства, так и в иудейской храмовой традиции, никогда не была объектом какого-то замкнутого пространства, она никогда не ограничивалась стенами храма. Из Священной истории мы знаем ряд примеров, когда пророки, цари, первосвященники воздавали и воспевали молитвы Богу, где бы они ни находились. Это зависело от конкретного случая. Вспомним историю развития христианского богослужения. У нас сейчас есть чин литии, а раньше это был довольно пространный чин. Это зачастую были шествия с крестным ходом, которые охватывали целые районы городов. Во время этого шествия пели песнопения, читали молитвы, и никого не смущало, что это происходило вне храмов. Да, это было богослужение, но оно выходило за пределы церковных стен. Наши же выступления, конечно, нельзя назвать богослужением, в прямом смысле, но живой молитвой это назвать вполне уместно. И лично я не вижу никаких препятствий, чтобы истово совершать молитву — не на показ, а в назидание, как проповедь. Мы, в конце концов, носители богатой духовной культуры, и музыкальной в том числе; посмотрите, какие зерна, какие ценности духовные в этом сокрыты. Так что мы этим видом искусства именно пытаемся нести людям Слово Божие.
Вот опять же упомянутый мной Владимир Николаевич Минин (кстати, учитель моего учителя) говорил, почему сложно духовную музыку петь в концертном зале. Да потому, что в храме все твои чувства уже настроены на молитву. Во-первых, нам даёт «настройку» храмовый интерьер. Во-вторых, акустика, иконопись, возгласы, выходы и действия священства. Даже запах ладана и восковых свечей всего человека пропитывает и оказывает влияние на его внутренний духовный настрой. А в концертном зале ничего этого нет.
Да, они не помолиться пришли. Это мы уже их заставляем, так сказать, проникаться молитвой. Не заставляем, конечно, но вовлекаем.
Нет. Стиль пения у нас абсолютно не отличается от того, как мы поем в храме.
Вообще, аутентичная манера пения XVII–XVIII вв., она, конечно, другая была, не как сейчас. Голоса были другие. А сейчас нас окружает совсем другой музыкальный мир: академическая постановка голоса, итальянская школа, оттенки, нюансы и пр. Собственно, и строй-то у нас сейчас хорошо темперированный, а не как раньше, натуральный. Тоже интересный вопрос: как правильнее петь, в натуральном строе или темперированном? Наверное, в темперированном все же правильнее, потому что Иоганн Себастьян Бах все-таки не зря его открыл. Не зря Господь ему указал этот путь, путь совершенства системы звуков. Видимо, пришло время открыться этому строю. Но это мое личное мнение.
Действительно, грань надо ощущать внутренним чувством. Мне приходилось слышать знаменный распев в исключительно оперной манере исполнения. На мой взгляд, это абсолютно несовместимые вещи: знаменный распев — это Древняя Русь, православная традиция, а опера — абсолютно светское театральное искусство. Здесь можно наслаивать противоречия друг на друга.
Я пытаюсь это определить словами, когда работаю с хором. То есть я пытаюсь максимально избежать всех артистических вокальных выражений у певцов, где они могут невольно возникнуть. Это и вибрато в голосе, и какие-то выразительные оттенки. Все это лишнее. Звук должен быть (если мы сейчас уже характеризуем звук) «прямой», но не плоский. И он должен быть подвижный, искусный. Посмотрите на сами крюки: там же не только большие длительности — статьи, длинные крюки с оттяжками… Сколько там «техничных» знамён! Пение должно быть спокойным, но в то же время и подвижным. Но одно дело здесь и сейчас это словами объяснять, гораздо красноречивее это показать в работе с хором, как мы добиваемся красивого звука. На мой взгляд, правильная позиция любого уставщика, регента, хормейстера — выработать у хора свой звук. Чтоб он был присущ только ему, чтобы, где бы они ни запели, или зазвучала запись хора, было бы слышно, что поет именно этот, а не иной хор. Кстати, в свое время мне очень понравилось, как еще в конце 1980-х годов пел Горьковский хор (ныне Нижний Новгород). Прекрасный был тогда хор под руководством Михаила Федоровича Никонова, ныне покойного. Там, действительно, был свой звук. Можно было услышать, и было понятно: вот, это горьковцы поют. И сейчас мы стараемся, чтобы особый звук был и у нас.
Вы знаете, это не достигается тем, что мы нарисовали себе какой-то маячок, и вот, давайте туда будем целиться, нет. Это не так достигается. Это достигается естественным путем. Мы что-то поем, стараемся править голоса, чтобы они сливались, звучали красиво, мягко, не выделялись. Это как будто что-то ваяется: есть какая-то исходная масса — это наши голоса, и есть процесс работы, в котором руководитель эти голоса приглаживает, меняет местами, кого-то удерживает, кого-то поднимает. И вот в этом процессе рождается какой-то определенный звук всего коллектива.
Хороший вопрос. Во-первых, сам факт, что за 10 лет своего существования мы еще как-то держимся, до сих пор не разбежались, не развалились, хотя могло это случиться десятки раз, говорит сам за себя. Нас все равно наше певческое дело объединяет. С другой стороны, мы начали свою деятельность с архиерейского благословения, которое нам дал владыка Силуян. Мы продолжаем эту работу, и он по-прежнему благословляет нашу деятельность, и не только он. Сейчас лично митрополит Московский и всея Руси Корнилий благотворствует нашим публичным выступлениям. Он тоже видит в этом особую миссию, видит, что через знаменное пение идет проповедь, Слово Божие людям преподносится через внешнее проявление нашего церковного искусства. Более того, когда в конце мая 2017 года на Рогожское с официальным визитом приезжал Владимир Владимирович Путин, поздравить нашего митрополита с днем Ангела, ваш покорный слуга был срочно вызван в Москву. Пришлось лететь и руководить сводным архиерейским хором, когда президент посещал Покровский собор. Там, кстати, интересно было. Всё строго по протоколу: певцы стояли на клиросах и пели поочерёдно избранные песнопения. В это время митрополит показывал президенту собор, рассказывал о хранящихся в нем святынях и реликвиях. В конце мы пропели многолетие «правителю державы Российской Владимиру», пожелали ему многая лета. И тогда президент направился к нам, певцам, поблагодарил, сказав, что он впервые в этом соборе, впервые слышит это пение, и оно на него, действительно, производит сильное впечатление. Мне кажется, для него это было приятно, ну а мы просто были рады тому, что наши труды нашли отклик у первого лица государства.
Планы на будущее? Скажу так: хор у нас церковный, а люди церковные ложатся спать и не знают, проснутся они или нет, поэтому планы строить в обозримом будущем не совсем по-христиански, хотя с «производственной» стороны это вполне нормально. Планов особо не строим. Были бы мы светским коллективом, тогда да, здесь были бы планы: поехать на такой-то фестиваль, там-то взять гран-при, расширить свой состав до 60 человек, выпустить «платиновый» диск и прочее. Но, повторяю, мы церковный хор. У нас главные планы — петь на службе, петь на клиросе, петь для Бога и для людей. Вот это наши планы, не то что на ближайшие 10 лет, а на всю оставшуюся жизнь. И эти планы мы претворяем каждую неделю, когда проходит служба в храме. А публичные выступления, это как бы «прилагательное» к этой работе.
Есть мысли, чтобы нам какими-то доступными средствами поднять, может, даже воскресить, памятники древнерусской певческой традиции, которые сохранились в письменном виде, но не бытуют в плане исполнения. Я сейчас говорю о таких вещах как, например, стихеры Ивана Васильевича Грозного, которые он писал и Ангелу Грозному, и митрополиту Петру. Крюковые записи этих песнопений дошли до нас, они есть даже в расшифровке, переложены на современные ноты. Но, насколько мне известно, никто из старообрядцев их ни на службе, ни на выступлениях не поет. Были в Русской Церкви интересные чины, которые тоже не дошли до наших дней. Например, Шествие патриарха на осляти, Пещное действо. Еще в XVII в. они были, потом упразднились. Содержание этих чинов отображается в Большом Потребнике. А так хотелось бы их воссоздать, какую-то ниточку прокинуть туда, в недалекое прошлое, всего лишь на 400 лет назад… Но это, само собой, очень сложная не только исполнительская, но и научная работа. Сперва необходимо привести все дошедшие до нас источники в то состояние и в тот вид, в котором было бы возможно прочесть их современным старообрядческим певцам. Необходимо привести их в ту редакцию, с которой можно было бы работать. Сперва здесь требуется научный труд, труд практика-реконструктора, а потом уже работа певцов. По крайней мере, мне эта работа кажется очень интересной. И если бы Господь дал такую возможность, я бы с удовольствием за нее взялся.
А я, в свою очередь, в заключение хотел бы поблагодарить тех людей, которые сыграли большую роль в судьбе нашего хора. Это прежде всего – певцы! Друзья, я поздравляю вас всех и благодарю за усердие! Также хочу передать слова благодарности всем, кто нас деятельно поддерживал на протяжении этих десяти лет!
——————————
Автор: Т. Г. Казанцева
Источник: rpsc.ru
Фото: архив А. Н. Емельянова
[1]. Имеется в виду Третий международный симпозиум «Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки», проходивший в Доме ученых новосибирского Академгородка. В этом научном мероприятии приняли ученые из США, Канады, Польши, Англии, Финляндии, Японии, ФРГ, Швейцарии, Румынии, России. Напомним, что это был первый симпозиум по старообрядчеству, проводившийся в Советском Союзе (до этого он проходил в ФРГ и Югославии). Он также стал первым научным форумом, где присутствовали представители нескольких старообрядческих согласий, в том числе глава Русской Православной Старообрядческой Церкви митрополит Московский и всея Руси Алимпий, выступивший на его открытии. Также впервые научное мероприятие сопровождалось выступлением старообрядческих коллективов: хора Рижской Гребенщиковской общины поморского согласия под руководством о. Алексея Жилко и хора Новосибирского прихода РПСЦ под руководством Владимира Долгова.
[2]. В 1996 г. музыковедами Новосибирской консерватории хор был приглашен для участия в научном симпозиуме «Музыкальная культура Сибири: история и перспективы изучения». В ходе возникшего после концерта диалога между исполнителями и участниками конференции руководителем коллектива В. А. Долговым было высказано намерение начать регулярную концертную деятельность.
[3]. Позже хор принял участие в научной конференции «Духовное наследие средневековой Руси в традициях Урало-Сибирского старообрядчества» (1999 г.), Международном музыкальном фестивале «Запад–Сибирь–Восток» (2002 г.), проводимых в стенах Новосибирской консерватории.
Комментариев пока нет