«Той Земле не устоять, где начнут обычаи ломать»

В каком обряде, старом или новом, содержатся большая высота, глубина и цельность? Какую роль в процессе возрождения Русского мира и Русской цивилизации могло бы сыграть старообрядчество? Возможно ли духовное возрождение русского народа без переосмысления трагедии раскола XVII века?

Корреспондент сайта «Русская вера» встретился с игуменом Кириллом (Сахаровым) Русской православной церкви, настоятелем московского храма святителя Николы на Берсеневке (РПЦ МП), и поговорил о вышеперечисленных вопросах и многом другом. Представляем вашему вниманию эксклюзивное интервью.

Соприкосновение со старообрядчеством у меня произошло одновременно с началом моего воцерковления. Я уроженец Донбасса, в нашем городке Артёмовске храма не было. Этот городок образовался в начале 20 века как Екатерининский рудник. Потом были события 1917 года. Одним словом, храма там не было, и я посещал Богослужения тайно от родителей в соседнем большом городе (тогда он назывался Коммунарск, но уже лет 25 тому назад ему вернули дореволюционное название Алчевск). В храме в Алчевске меня с первых шагов поразила неотмирность обстановки. Вот знаете, бывает такая будничная обстановка, а есть нечто иное, особое, как говорится — сакральное пространство. Это изображения святых, хотя и не в строгой иконописной форме, церковное пение, хотя и не строгого исполнения, эти необычные ритуалы, запахи, — всё это меня очень поразило, привлекло.

Впечатления, которые я получил при посещении обычного православного храма, в еще большей степени были в храме старообрядческом. Речь идёт об Успенском храме в посёлке Городище — единственном в то время в Донбассе. Одно время на нём была вывеска: «Храм старообрядческий — единственный в Донбассе». Городище возникло в екатерининские времена, когда после успешной русско-турецкой войны стали осваиваться новоприсоединённые к Российской империи территории. Основали этот посёлок старообрядцы, преимущественно выходцы из Курской губернии. Там работала учительницей моя троюродная сестра Тамара Григорьевна (скончалась несколько лет назад), с детства я приезжал туда. В Городище было 2 храма: Покровский, более древний, конца XVIII века, уже не действующий, закрытый в хрущёвское время, и Успенский храм начала XX века, построенный в период так называемого золотого века старообрядчества, когда шло бурное строительство храмов после указа о веротерпимости.

Деревянные храмы имеют какую-то особую привлекательность и притягательность. Я не помню себя на Богослужениях в старообрядческом храме в начальный период своего приобщения, но внутри храма я бывал и общался с некоторыми прихожанами. Вспоминаю такую картинку: весеннее время, в огородах копаются местные жители, среди них немало степенных стариков с бородами, в подпоясанных рубахах. Такая необычная картина запала мне в душу, и именно с того времени возник мой интерес к старообрядчеству. Этот интерес подогрела книга А. Е. Катунского из серии «Современные религии».

В советское время были довольно неплохие школьные учебники по истории, особенно мне запомнился учебник по отечественной истории для 7-го класса. Там было немало фотографий храмов, икона «Троица» А. Рублёва, фото Софийских соборов в Киеве и Новгороде. Смотря на эти фото, я чувствовал небесную гармонию, которая закреплена в этих красках и архитектурных формах.

Вот эти три фактора способствовали развитию моего интереса к старообрядчеству: Городище, с двумя старообрядческими храмами, учебник истории с его фотографиями икон, храмов и монастырей, и книга А. Е. Катунского.

С первого дня, как мы пришли на Берсеневку (это был конец 1991 года, когда шёл процесс передачи храмов Церкви) и встал вопрос об устройстве Центра Союзов Православных братств — церковно-общественной организации, которую я возглавлял три срока, а сейчас являюсь её духовником и членом Совета — мы набрели на этот храм. Исходя из определенных канонических оснований, таких, как известное решение Поместного Собора 1971 года о снятии клятв на старые обряды и признании равноспасительными и равночестными старых и новых обрядов, имея некоторую свободу, я явочным порядком стал практиковать старый обряд.

Благо, к тому времени я уже имел какие-то представления, посещал до этого многие старообрядческие храмы, приобретал литературу, в том числе и прежде всего богослужебную. В старом обряде я увидел бо́льшую цельность, духовную красоту, гармонию, больше логичности. Простейший пример: по новому обряду читается перед Литургией 3-й и 6-й час, 9-й читается перед вечерней, и то только в монастырях, а в приходских храмах 9-й час вообще выпадает. Так вот, по новому обряду получается, что заканчивается заключительная молитва 6-го часа «Боже и Господи силам, и всея твари Содетелю», и затем сразу начинается Литургия возгласом «Благословенно Царство».

По старому же обряду, читают 9-й час, потому что его логичнее примкнуть к 6-му часу, об этом есть специальное исследование. 9-й час заканчивается молитвословиями «Помяни нас Господи», «Лик небесныи», есть отпуст. В чём здесь логика? Есть начало часов — возглас: «Благословен Бог наш», есть отпуст по завершении часов, чего нет в данном случае в новом обряде. Далее, старый чин более пронизан покаянным духом. В частности, после отпуста в конце «изобразительных» перед Литургией священник испрашивает прощение, от лица молящихся также испрашивается прощение в положении ниц. И так происходит несколько раз в течение Литургии. Вот это всё не могло не привлечь меня, поскольку мой путь к Церкви начался в 13 лет через живое соприкосновение с церковной атмосферой. Я вошёл в эту атмосферу церковности через Богослужения. Естественно, я ориентировался на лучшие образцы, которые видел. Сравнительный анализ показал, что наибольшая высота, глубина и цельность как раз содержатся в старом обряде.

Действительно, я побывал во многих старообрядческих храмах. Специально я в них не ездил, просто их посещение было неотъемлемым составляющим элементом моей программы поездок. Обычно мои многочисленные поездки приходились на время отпусков. Выбирая место, куда поехать, я обычно отталкивался от литургического момента, смотрел календарь, где какой праздник, и старался ехать туда. Звонил обычно архиерею и, как правило, никто не отказывался принять.

Посещая местные церковные и исторические достопримечательности, я обязательно закладывал в свою программу посещение старообрядческого храма, если он был в той местности. В частности, я был в Ростове-на-Дону в старообрядческом храме, находящемся неподалеку от кафедрального собора РПЦ МП во имя Рожества Богородицы. В 80-х годах у ростовских старообрядцев ещё не было своего постоянного священника.

Две поездки в Румынию были целенаправленными, для знакомства с местными старообрядцами. Эти поездки мною подробно описаны. Первая поездка состоялась по приглашению о. Лукиана из Русской Славы, а вторая по приглашению священника Фёдора из Галаца. Там было плотное общение с митрополитом Леонтием. Он и на приходе нашем побывал. У меня с ним сложился хороший контакт.
 

В первой половине ноября 1999 года я посетил Румынию по приглашению тамошних старообрядцев. Место, где я был в гостях, находится от Бухареста в 200-х километрах. Жил я в селе Русская Слава, ближайший от него городок, — что-то вроде районного центра, — Тульча. Интересную картину наблюдал: по селу идет батюшка, каждый встречный, старый и малый, ему кланяются и говорят: «Прости, батюшка», а он в ответ «Бог простит».

Запомнились очень длинные и веселые трапезы, как я их назвал — посиделки. Митрополит, священники сидят за столом, подается домашнее очень слабое вино, пьют его без особых тостов и речей и постоянно между разговорами поют. Поразило меня то, что стоит кому-то запеть стихеру, как все ее моментально подхватывают. Как правило, начинал стихеру митрополит. Поются стихеры от великопостных до праздников двунадесятых, то есть поются сугубо богослужебные тексты.

Это была непростая поездка. Я бы даже сказал, особая в том плане, что я для себя открыл новый пласт русских людей, сохранивших за три века оторванности от России настоящую русскость во всем: в языке, обычаях и, самое важное, — в нашей вере общей в Господа Исуса Христа. Прощаясь, они говорили мне: «Нас гнали когда-то из России, но наша душа и сердце — в России».

В прошлом году я побывал у старообрядцев в Америке в штате Орегон. Здесь, в городке Вудборн и в прилегающих к нему селениях, до десятка старообрядческих храмов. Все они, кроме Вознесенского храма в селе Вифлеем, принадлежат безпоповцам.

Поехав туда, я был в курсе того раздрая, который произошел у них два года назад. Началось все с того, что приехавший из России человек обратил внимание на то, что перстосложение на ряде икон не строго двуперстной формы. Возникло брожение, начались споры.  Запомнилось, что отстаивавшие сохранение статуса-кво говорили, что нечеткое изображение двуперстия у Христа объясняется тем, что Он еще был Младенцем. На это их оппоненты возражали: «Он совершенный Человек, начиная с младенчества». Закончилось все тем, что на своем Соборе содержащие такие иконы были объявлены приверженцами «двукрестной ереси» и постановили с таковыми не сообщаться ни в совместном молении, ни в пище и питии.

Вообще безпоповцы здесь мне показались более строгими чем, скажем, в Прибалтике. Разделились безпоповцы ровно пополам. Безпоповских наставников регулярно переизбирают — ежегодно, максимум через три года. «Белокриницких» безпоповцы называют никонианами, а священник для некоторых из них чуть ли не антихрист.

Заметил, что безпоповцы более замкнутые и ершистые. Общие черты — это, конечно, ревность, которая привлекает. Допустим, взять священника в Орегоне, как он старается совмещать работу на технике в поле, и правила вычитывать, и службы совершать. Трудолюбие является их привлекательной чертой. Также прямота. Однажды я сказал об этом качестве уполномоченному по делам религии Вячеславу Григорьевичу Подшибякину. А он говорит: «Да что Вы, я их знаю, сколько лет с ними соприкасаюсь, за столетия гонений они привыкли выживать, маневрировать, бывает, не дождёшься прямого ответа, всё завуалировано». Такой была его реакция.

Итак, ревность, прямота, трудолюбие, простота, степенность. Отличия: на примере Америки видно, что у безпоповцев всё более жёстко, порывисто. Наверное, столетия непричащения Святых Христовых Таин не прошли бесследно. С безпоповцами у меня были неплохие контакты и в Прибалтике, где я общался с известными безпоповскими наставниками. У меня даже есть статья под названием «Мои дорогие безпоповцы», где я описываю свои контакты с ними. Один из старообрядцев так прокомментировал эту статью: «Ну вот, безпоповцы, и о вас крокодил слезу проронил».
 

Я считаю так: видя мой живой интерес, мою открытость, мою симпатию и расположение, моё искреннее желание познать и приобщиться, эти люди меня принимают. Это мое состояние передавалось тем, с кем я соприкасался, поэтому в основном все контакты получались. Я никогда не лез, не настаивал, был готов к самому скромному формату контакта. Поэтому всё получалось, хотя случались иногда осложнения. Есть у меня в одной статье описание трёх эксцессов.

Первый случился несколько лет назад в Покровском соборе на Рогожском, когда отмечалась годовщина смерти о. Евгения Бобкова, трагически погибшего в 1984 году. Я, как немножко знавший его, тоже там появился. Созвонился предварительно с о. Леонтием Пименовым из Орехово-Зуево, проконсультировался о возможности посещения и присутствия на поминальной Литургии. Вошёл в собор и встал недалеко от входа, где практически никого не было. Обычно стараюсь ничего не нарушать, не крещусь, стою скромно, в подряснике и плаще сверху. Вдруг такой крупный мужчина прошёл, лицо его мне показалось знакомым. Он прошёл на солею, а когда на Литургии стали возглашать ектенью об оглашенных, подходит он ко мне и в лицо говорит: «Туда идите, туда,  за ворота идите». Я спрашиваю: «Почему? Я здесь по благословению». Он молча повернулся и отошёл, немножко подпортив мне настроение.

Закончилась служба, служащие пошли на кладбище на могилку молиться заупокойную литию, я пошёл за ними. По окончании литии собрался идти восвояси. По дороге встретились о. Леонтий, о. Сергий Бобков, которые пригласили меня на трапезу. Я уточнил: «Не против ли владыка?». Оказалось, что нет. На трапезе вспоминали почившего, мне тоже дали слово. Я сказал, что очень рад тому, что впервые посетил в будний день Литургию на Рогожском, хотя моё бывшее духовное чадо казак Михаил меня чуть было за шиворот не вытащил их храма. Этот казак, по-моему, уроженец Урала, был помощником депутата Н. В. Курьяновича в Москве и по его просьбе проживал у нас на Берсеневке некоторое время.

Я совершил над ним погружательное крещение, он стал моим духовным чадом. Были у него проблемы с дисциплиной, посещаемостью служб. А потом как-то я взял его с собой на праздник Жён-мироносиц на Рогожское, где он познакомился на ярмарке с казаками, они пригласили его к себе. Оказалось, что у него старообрядческие корни, и он исчез. Мы до него не могли дозвониться, потом через некоторое время во время службы раздался звонок: «Я ухожу, ваша церковь безблагодатная». Я не знал, куда он уходит, и только когда увидел его на Рогожском, понял.

Было еще пару подобных неприятных случаев, но надо сказать, что этими тремя эксцессами исчерпывается всё колючее за все 45 лет моего соприкосновения со старообрядчеством.
 

Благочестивый богослужебный уклад Древней Руси — это твёрдый, степенный, основательный ориентир для нас. Это стержень, фундамент. Вот смотрите, сколько сейчас разных общественных организаций, они часто разваливаются. А наша община долговечна, потому что есть богослужебный стержень, который цементирует, объединяет и скрепляет людей. Только этот уклад может быть перспективным в плане сплочения, на мой взгляд.

Солженицын говорил, что между XVII веком и 17-м годом прямая взаимосвязь, в 17-м году аукнулось то, что произошло в XVII веке. На мой взгляд, сейчас, прежде всего, нужно принести покаяние и выразить сожаление за кровавые гонения, которые были в XVII и последующих веках, когда ревнители древнего благочестия — плоть от плоти, кровь от крови нашего народа — подвергались жестоким гонениям. Эта кровь вопиет к небу и не может быть какого-то благополучия, какой-то светлой перспективы, пока не будет осознана эта трагедия и не принесено покаяние. Это не означает, что сразу отпадут все препоны на пути сближения, но, по крайней мере, помимо главного — торжества правды и устранения на мистическом уровне этого средостения, выражение покаяния за гонения будет способствовать психологической разрядке.

На одном из собраний, посвященных обсуждению проектов решений грядущего Архиерейского Собора, главным образом, на тему: «О дальнейших мерах по уврачеванию последствий церковного разделения XVII века», я внёс в протокол предложение выразить сожаление по поводу кровавых гонений на ревнителей древнего благочестия. Председательствующий на собрании настоятель церкви прп. Марона прот. Александр Марченков отметил: «Да, это нужно сделать, т.к. известны факты, когда представители православного духовенства прямо или косвенно в этих гонениях принимали участие». Были даже голоса за то, чтобы поднять вопрос о признании старообрядческой иерархии.  Возобладала, однако, точка зрения, что этот вопрос требует дополнительного анализа, и что вообще необходимо придерживаться принципа постепенности. На обоих собраниях звучали наивные, на мой взгляд, вопрошания: «Как же так: мы сняли клятвы со старых обрядов, разрешается служить в наших храмах по этим обрядам, а старообрядцы не делают ответных шагов?» Рассуждали о содержании чинов присоединения старообрядцев к Православной Церкви. Пришли к выводу, что нужна новая редакция чина.

Главным, на сегодня, как мне кажется, является необходимость покаяния с нашей стороны за кровавые гонения на ревнителей древнего благочестия. То, к чему призывал А. Солженицын и что было совершено Зарубежной Церковью в 2000 году. Невозможно о чем-то продуктивно говорить, не сделав этого. Я обычно провожу такую аналогию. Представьте себе: поссорились два соседа, один другого оскорбил и избил, а потом говорит — забудем, давай дружить. Будет ли такой подход плодотворным? Не нужно ли вначале попросить прощения и примириться. Хотелось бы, чтобы это произошло на соборном уровне. Вот этого ожидаем.
 

Вопрос этот неизбежно стал в повестке дня. В недавнем интервью митрополит Корнилий отметил, что нельзя начинать систематический диалог, если есть неопределенность: как нас воспринимают, в качестве священнослужителей или в качестве мирян? В ответ на это обращение митрополит Илларион, председатель Отдела внешних церковных связей, сказал следующее: «Мы руководствуемся церковными документами, относящимися к XIX веку». Старообрядческая Митрополия запросила эти документы. Пока официального ответа на запрос не поступало. Суть в том, что до 1917 года позиция Синодальной Церкви в отношении старообрядческой иерархии была категорически негативной.

Если просмотреть церковные журналы накануне революции, то везде, где говорится о священниках и епископах старообрядцев, прибавлялась приставка «лже».

Потом была революция, катастрофа 17-го года. В общем, вопрос этот не разбирался, по причине гонений, и не вставал в повестке дня. Но он неизбежно встанет, этот вопрос. От него никуда не уйти. Патриарх Кирилл, будучи еще митрополитом, говорил, что этот вопрос «открыт и ждет своего исследователя». На мой взгляд, тот объем сомнений, который высказывается в отношении старообрядческой иерархии, набор претензий в значительной степени парируется теми доводами, которые приводит старообрядческая сторона. Например, утверждали долгое время, что якобы заштатный митрополит Амвросий был запрещён. Нет, никаких документов о запрещении не обнаружено. Амвросий был одним из многих архиереев, подвергшихся репрессиям со стороны  турок, за защиту прав своей паствы. Впал в немилость турецких властей, они настояли на смещении его с кафедры.

Он жил в Константинополе, как и ряд других архиереев. Служил с  Патриархом, но не имел епархии, может быть, временно. В таком качестве его нашла делегация старообрядцев, ездившая по востоку в поисках архиерея. Потом так получилось, что только один епископ открыто выступил против никоновских реформ — епископ Павел Коломенский. Он, выражаясь современным языком, был репрессирован, и не стало епископов, некому было рукополагать. Поэтому окормлялись старообрядцы беглыми священниками, переходившими, как тогда говорили, из господствующего исповедания. Если они были крещены погружательно, то принимали их в сущем сане через миропомазание. А потом в 1846 году митрополит Амвросий перешёл к старообрядцам и начал рукополагать. Произошло восстановление трёхчинной иерархии.

То, что он рукоположил единолично себе преемника, тоже выставляется в качестве аргумента против незаконности иерархии. В ответ оппоненты приводят десятка два случаев из церковной истории, из житий святых, в частности, жития Иоанна Златоуста, когда, находясь в стеснённых обстоятельствах, в гонениях, он единолично рукополагал епископов, хотя первое апостольское правило гласит, что епископа рукополагают два или три епископа. Недавно в газете «Православный крест» опубликовали в нескольких частях статью новомученика о. Иоанна Восторгова,  который как раз обличал якобы незаконность старообрядческой иерархии. Аргументы у него носят самый общий характер. Как он мог без воли Патриарха перейти? Ну как. Если он осознал, что истинная вера в полноте и чистоте у старообрядцев, как он может подойти и сказать: «Я перехожу к ним, благословите». Ведь в глазах Патриарха старообрядцы были раскольниками. Это же абсурд.

Интересно, что старец Николай Гурьянов благословил одному иеромонаху перейти к старообрядцам, и его приняли в сущем сане, был такой случай. Аргументы против иерархии, в общем-то, давно развенчаны. Например, в работе Ф.Е. Мельникова «Конец сомнений в законности старообрядческой иерархии». Остаётся некоторое недоумение в связи с тем, что был перерыв в 180 лет епископского чина. Это наталкивает на такой вопрос: а где же была Церковь 180 лет? Церковь в том понятии, как она была основана Христом, содержащая правую веру, имеющая семь Таинств и трёхчинную иерархию, три составляющие. Не было одного элемента, третьего, епископского чина, 180 лет.

Оппоненты говорят так: можно ли назвать это общество, не имеющее почти 200 лет епископского чина, Церковью Христовой? Им так отвечают: епископы были на небе, в Церкви Торжествующей, либо, что  епископы временно уклонились в ересь. Вот этот момент воспринимается некоторыми как натяжка и является камнем преткновения. Но я убеждён в том, что рано или поздно старообрядческая иерархия будет признана. Не исключаю также, что у руководства Патриархии есть мысли как-то увязать это признание с какими-то встречными шагами со стороны старообрядцев. Но радикалы в старообрядчестве так говорят: «Зачем нам это признание? Даже ещё хуже будет. Нам не нужно сближения».

Официально владыка Корнилий сказал, что желательно определиться с вопросом о признании Белокриницкой иерархии. Наверное, как-то мы к этому придём. По крайней мере, со своей стороны по линии нескольких православно-патриотических организаций: Союза русского народа, Союза Православных братств мы этот вопрос поднимали и будировали. Это нужно делать наряду с вопросом о покаянии за гонения.

В заключение хочу напомнить известное изречение:

«Той Земле не устоять, где начнут обычаи ломать».

Напомню также, что все порицательные выражения в отношении нашего древнего благочестия на соборном уровне, я это подчеркиваю, были отвергнуты и вменены «яко не бывшие».