Валерий Коровин: «Православный сталинизм — это классный термин!»

Мы продолжаем публиковать материалы, посвященные мировоззренческим позициям старообрядческих интеллектуалов.  На страницах «Русской веры» о своей деятельности в Общественной палате РФ, своих политических взглядах рассказывает прихожанин старообрядческого  храма (РПСЦ), политолог, журналист, директор Международного некоммерческого фонда «Центр геополитических экспертиз», заместитель руководителя Центра консервативных исследований социологического факультета МГУ Валерий Михайлович Коровин.

 

Дело в том, что избирался я в Общественную палату через интернет-голосование, и, избираясь, озвучил некую программу своей деятельности, главном пунктом которой стала необходимость упорядочить понятийный аппарат для организации межрелигиозных и «межнациональных» отношений. Связано это с тем, что до сих пор мы используем в этой области такое понятие как «национальность», которое досталось нам из марксистской эпохи. Оно было взято Лениным из спора К. Каутского и О. Бауэра в тот момент, когда в Европе распадалась Австро-Венгрия — на Австрийское и Венгерское национальные государства соответственно.

Понятием «национальность» К. Каутский и О. Бауэр определяли те народы, прежде всего органические общности, которые двигались в тот момент к созданию собственных национальных государств, которые являются политической формой самоорганизации и, по сути, формой государственности, — государство-нация. Понятие «национальность» было взято Лениным в силу того, что он пытался реализовать европейскую модель в России. То есть представить, что Российская Империя — Романовская, так же как и европейские империи, должна распасться на национальные государства, потом в этих национальных государствах должны произойти марксистские революции, к власти прийти марксисты, и объединиться в Союз Советских Социалистических Республик.

Собственно, это был алгоритм, по которому подразумевалось дальнейшее присоединение к Советскому Союзу европейских государств, в первую очередь таких государств как Германия, Австрия, индустриально развитых, где пролетарская революция как раз имела больше предпосылок, нежели в России. Ленин, таким образом, создавал такую матрицу, то есть алгоритм действий, по которому должны были дальше двигаться национальные государства Европы. Поэтому он представил так, что Романовская Империя распалась на национальные государства, путем того, что национальности самоопределились в качестве политических наций.

Таким образом, возникла категория «национальность», некая политическая общность, в которую превращается тот или иной народ. На тот момент этих политических общностей по факту в России не было. Так как Россия была аграрной страной, лишь 5% населения проживало в индустриально развитых центрах, то эти политические общности были искусственно созданы, то есть были просто назначены. Например, такая политическая общность, как национальность украинцы. Ленина совершенно не интересовало, существуют украинцы или нет, что должно входить в эту категорию. По сути, была искусственно создана украинская политическая нация, она же Украинская Республика, население которой помещалось в административные границы, и этому населению был присвоен такой маркер «украинцы». Это не соответствовало ни происхождению, ни конфессиональной принадлежности, ни культурной, — просто происходила подгонка под политический проект, который был реализован в Европе. Национальные государства, по определению, имеют строгие административные границы, гражданина — как главную социальную категорию и политический договор в качестве документа политического самоопределения. Эти три базовых условия и определяют политическую нацию, в которую, вследствие распада империи, превращается национальность. То же самое произошло с другими республиками, которые стали по факту национальными государствами, были назначены.

Но Сталин был против создания государства по принципу республик. Он предлагал принцип автономии: культурная идентичность, без административных границ и политического самоопределения. Поэтому когда Ленин умер, то Сталин оставил формат Советского государства таким, какими он был, но перешел к принципу автономии: развития культурных идентичностей, которые не предусмотрены в национальных государствах, где напротив, предусмотрено их стирание, нивелировка, некое редуцирование к единому социальному стандарту. В сталинском государстве было все наоборот, вопреки номинальному фактическому устройству этого государства, которое было создано Лениным, противником сталинского формата. При этом такая категория как «национальность» осталась, но она дальше никуда не двинулась. К фактическому государственному политическому самоопределению национальности, т.е. потенциальные политические нации не прошли то есть не стали политическими нациями, остались в подвешенном состоянии. Представьте, вот эта модель наследована нынешней эпохой, в которой марксизм уже не является доминирующей идеологией, а национальность, которая является следствием марксистского пренебрежения к какой либо идентичности кроме политической, осталась.

Сейчас мы находимся в состоянии понятийного коллапса. Мы провозглашаем полиэтничность России как данность, и как то, что должно быть сохранено и развито, но при этом продолжаем использовать слово национальность, которое по определению подразумевает движение к политическим формам, но под которым у нас понимают этничность. Мы по факту признаем наличие русского народа, как полиэтничного культурно-цивилизационного образования, и других народов, таких же полиэтничных, но при этом определяем их тоже понятием «национальность». И мы сохраняем внутри России так называемые национальные республики с административными границами, с индивидуумом в качестве главной социальной категории, со своими конституциями, со всеми атрибутами государственности, определяя их тоже понятием национальность — жителей этих республик.

Таким образом, три совершенно разных явления: этничность, т.е. происхождение, кровь; народ — как полиэтничный культурно-цивилизационный органичный субъект; и политическую нацию, коей по сути является национальная республика определяются одним понятием — национальность. При этом каждый в любом научном или ненаучном споре под понятием национальность понимает что-то одно из трех, что-то свое.

Один говорит: национальность — это мы, башкиры, потому что у нас есть национальная республика, и по определению тот, кто в ней живет — башкир, кто родился в ней — башкир, это национальность такая — башкиры. А как же русские? Русские тоже национальность! Но тут становится ничего непонятно, потому что у меня мама-башкирка, а папа-русский, поэтому я, наверное, русский, но все говорят, что башкир — потому что живу в Башкирии, потому что это национальность такая.

Русские тоже национальность, просто у меня мама была другой национальности, но вообще у меня есть еще чеченские корни — это тоже национальность — чеченцы, поэтому ничего непонятно, давайте будем просто орать друг на друга, обзываться, потому что к консенсусу невозможно прийти, используя одно понятие, применяемое к трем совершенно разным этносоциологическим явлениям.

Мы жили при Советском Союзе, там была «дружба народов», и не имело значение кто башкир, а кто русский. В один период было пренебрежение марксизма к этнической идентичности, которая считалась преодоленной вслед за Европой. Принадлежность к русскому народу тоже считалась преодоленной, потому что русский народ — это то, что угнетало другие народы, в соответствие с ленинской версией марксизма, а на место народов и этносов пришла принадлежность к национальным республикам, которые вообще являются нонсенсом, потому что представляют собой государство в государстве. В другой период СССР – сталинский – идентичность народов и этносов, в том числе русских, — сохранялась и развивалась, потом опять всё поменялось.

До определенного момента национальные республики имели все элементы государственности, вплоть до должности президента. Например, до 2003 года у нас с Якутией (Республика Саха) был визовый режим, чтобы поехать в Якутию, нужно было получать визу. В 2003 году, слава Богу, отменили. Это является нонсенсом, но это тоже национальность — якуты, в соответствие с марксистской терминологией, а так это народ, состоящий из этносов. Вот эта понятийная путаница не дает, по сути, возможности обсуждать не одну из подобных тем.

Когда я избирался в Общественную палату РФ, я в качестве программы выдвинул необходимость упорядочить понятийный аппарат, чем я и занимаюсь. Я провел семинар по четкой понятийной классификации, предложил использовать вместо понятия «национальность», которое без марксистской идеологии вообще ничего значит, понятия этнос, народ и нация. Это более упорядоченный выверенный подход.

Удалось провести круглый стол по идентичности, где указал на важность такого явления как идентичность и на то в частности, что принятая стратегия подписанная указом президента № 1666 о национальной политике Российской Федерации, в качестве двух основных пунктов утверждает два взаимоисключающих тезиса:

1.  Россия строит гражданскую политическую нацию;

2. Россия сохраняет и преумножает этническое, культурное, конфессиональное и иное многообразие.

Это два противоположных вектора, всё равно, что мы провозглашаем движение на запад и на восток одновременно. Такие усилия приводят в лучшем случае к разрыву двигаемого объекта на две части, в худшем — к войне и катастрофе. Тем не менее, эта стратегия разработана, принята, главной категорией в ней является национальность. Получается, что мы должны построить гражданскую политическую нацию в России, что предусматривает стирание идентичностей в угоду создания единой гражданской идентичности. Такой вот унифицированный россиянин, без иных идентичностей, только политическая. То есть все эти идентичности, этнические в том числе, должны быть оставлены в угоду политической идентичности.

С другой стороны, многообразие идентичностей России нужно сохранить и развить, то есть слить их и сохранить одновременно. Вот взять овощи и сделать овощное пюре, но только чтобы все овощи сохранились в нетронутом виде: не потеряли ни форму, ни размеры, так должно быть. Такая вот задача стоит.

Я провел круглый стол на эту тему, и сказал, что в нынешней ситуации, с нынешним понятийным аппаратом мы говорим о том, что у России есть национальные интересы, подразумевая, что национальные интересы — это некая калька с западных национальных интересов. На Западе нация — форма государственности, то есть, по сути, государственные интересы у нас есть. И у нас есть национальная политика — это не политика государства, а это политика в области межнациональных отношений. Это разные вещи, но слово одно.

Иностранец тут не поймет как, например, International relations, что под этим должен понимать иностранец? Отношения между политическими нациями, национальными государствами. Есть французская политическая нация, германская политическая нация, итальянская — отношения между ними. У нас же это понятие переводится как международные отношения. А «народ» — это совсем другая категория. Это органическая общность. Один и тот же народ может жить и в Германии, и во Франции, и в Италии. Народ — это у нас национальность. International relations — это у нас международные отношения, а у них межгосударственные. Мы говорим одно, они понимают — другое. В этой ситуации невозможно решить ни одной проблемы в этой области.

Наша комиссия называется «Комиссия по гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений». Межнациональных отношений — это  International relations, это отношения между политическими нациями, то есть между государствами. Я спрашиваю: мы занимаемся отношениями между государствами?

— Нет.

— А между чем?

— Между национальностями.

— А национальности — это что?

— Ну как что? Чеченцы, якуты и т.д.

— Может, тогда, назовем нашу организацию «Комиссия по гармонизации межэтнических отношений»?

— Нет.

— Почему?

— А потому что у нас при президенте комиссия называется «По межнациональным отношениям», у нас Россия — «многонациональная страна», а не многоэтничная. Это записано в Конституции. Национальность, национальная стратегия, национальная политика, национальные интересы, межнациональные отношения внутри политической нации.

Вот один термин, как хотите — так и используйте его. В течение года я пытаюсь объяснить, что должно быть более внимательное и уважительное отношение к терминам, понятиям, которое нам облегчает жизнь, а не затрудняет, как настойчивое использование одного термина для обозначения совершенно разных явлений, действий, факторов. Когда мы все загоняем в одно определение, то не приходим к истине, а попадаем в концептуальный тупик, в котором мы и находимся вместе с многонациональной Россией и ее национальными интересами.
 

В России нет места для партий. В России нет партий, партийной политики, ни политики как таковой, потому что нет выборов. Поэтому партия — пустой концепт. Евразийской партии не существует, как и других, потому что нет выборов, нет смысла создавать партию, потому что она нигде не участвует и никогда никуда не попадёт, т.к. для этого нет среды. Партия создается для того, чтобы осуществить политическое продвижение к власти, реализовав свою партийную программу. Если выборов нет, а элиты закрыты, зачем тогда партия?
 

Это калька с Запада, подражание Европе. Вот в Европе есть партии, и у нас пускай будут. Там они кривляются с политическим эффектом, достигая политического результата, а мы просто кривляемся не достигая, потому что у нас нельзя даже думать о власти. Поэтому партии сегодня в России — это игра. Игра, подобная «Монополии». Сидят дети, играют в «Монополию», играют в бизнес, покупают, продают предприятия. В России нет настоящего бизнеса и нет настоящих партий. Поэтому мы играем в партии и бизнес. Как бы имитируем то, что принято и существует на Западе.
 

Это классный термин! Мне он очень нравится. Он отражает суть нашей государственности, и является основой нашего политического, патриотического продвижения к абсолютным ценностям. С одной стороны к православию, которое является неотъемлемой частью русского народа, с другой стороны — сталинизму, под которым фактически подразумевается такое идеологическое течение, как национал-большевизм, то есть совмещение правой политики и левой экономики.

С одной стороны утверждение ценности государства в политике, что является элементом правой политики (левая политика утверждает приоритет личности, ее свободы, раскрепощение и умаление значения государства в жизни общества). С другой стороны — левой экономики — социалистических принципов (в отличие от правой экономики, которая утверждает рыночные ценности в качестве базовых). Национал-большевизм, таким образом, правая политика — государственничество, сильное государство — и левая экономика — социалистические принципы социальной справедливости, что свойственно для России и является идеальным сочетанием. В отличие от антипода национал-большевизма — либерал-демократии: левая политика и правая экономика. Левая политика и правая экономика либерализма против правой политики и левой экономики, то есть национал-большевизма.

По сути, Сталин реализовал именно национал-большевистскую программу, он не был марксистом, как Ленин. Поэтому, сохраняя формально марксизм, в качестве базовой идеологической основы, фактически он создал национал-большевистское государство, не называя его так, потому что это был бы вызов ленинизму и элитам. Это определяется понятием сталинизм, что совершенно не противоречит Православию, которое является культурно-цивилизационной основой русского народа, как органической общности, полиэтничной субъектности русских, как культурно-цивилизационного явления, создавшего континентальное государство. Эти две категории являются сутью, основой нашего бытия, существования нашего государства.

Просто нужно их правильно понимать. Сталинизм — это, конечно, не репрессии, не ГУЛАГ, не отрывание головы лично Сталиным всем, кто ему не нравился, а идеология, сочетающая правую политику и левую экономику.
 

От редакции: Также о «православном сталинизме» читайте в интервью главного редактора телеканала «День» Андрея Фефелова «Русский мир — это вся вселенная, плацдарм для Преображения мира».

Беседовали Виктория Кузнецова и Марина Волоскова

 

Биографическая справка

Валерий Михайлович Коровин родился 31 мая 1977 во Владивостоке. Окончил школу, поступил в московский ВУЗ. Политолог, журналист, политический деятель. Директор Международного некоммерческого фонда «Центр геополитических экспертиз», заместитель руководителя Центра консервативных исследований социологического факультета МГУ, Член Евразийского комитета — заместитель руководителя Международного Евразийского движения, главный редактор Информационно-аналитического портала «Евразия», член Изборского клуба. Избран 31 мая 2014 в пятый состав Общественной палаты России.

Валерий Коровин — старообрядец, прихожанин Никольского храма г. Москва ( РПСЦ).