Богатые тоже верят. Почему бизнесменам нужна религия

Исследование международного агентства New World Wealth показало, что более двух третей миллионеров мира являются религиозными людьми, причем более половины из них христиане. «Деловой Петербург» попытался разобраться, во что верят российские предприниматели.

***

По опросам Фонда общественного мнения, в воскресение после смерти верят 26% россиян. При этом предприниматели верят чаще, чем в среднем по стране, — 43%. Вообще со статистикой есть определенные проблемы. Например, по данным «Левада-центра», к православным себя причислили 80% россиян, в то время как регулярно посещают церковные службы не более 7%.

Есть еще замеры Международной ассоциации Рональда Инглхарта, согласно которым Россия движется в сторону традиционных ценностей вопреки общеевропейскому тренду. В своей теории постмодернизма американский социолог Рональд Инглхарт доказывает, что, несмотря на локальные войны и стычки, человечество в целом становится более толерантным и милосердным. Особенно это видно по развитым странам, граждане которых в большей степени ориентируются на ценности самовыражения и сотрудничества. Традиционные ценности в исследовании социолога в большей степени ассоциируются с ценностями выживания, насилия и жадности. По мнению социолога, именно в таких обществах наибольшее количество религиозных людей.

Здесь возникают парадоксы. С одной стороны, наиболее богатые страны те, которые смогли перерасти традиционные ценности и преодолеть национальные и религиозные барьеры недоверия. С другой стороны, самые богатые люди религиозны. Наибольшее количество миллиардеров живет в США, Китае, Индии и России. Богатая в общей массе Скандинавия похвастаться большим числом миллиардеров не может — прогрессивная налоговая шкала позволяет распределять средства относительно равномерно.

В то же время Скандинавия — регион протестантских стран, много лет возглавляющих рейтинг государств с самым высоким ВВП на душу населения. Из 25 первых позиций в этом рейтинге 17 позиций занимают протестантские страны, четыре — конфуцианско-буддистские, две — католические и по одной — иудейская и мусульманский Катар, экономика которого держится исключительно на экспорте углеводородов. По сути, рейтинг наглядно демонстрирует, что наиболее эффективными для современной экономики оказались страны, связанные с протестантской этикой. Собственно, протестантизм и есть капитализм, именно в недрах этой религии сформировались ценности, заложившие основу экономического рационализма.

Наиболее к ним близки буддистско-синтоистская и конфуцианская этики со специфическим отношением к труду как к обязанности, долгу и призванию человека.

 

Слово и дело

В ходе опроса, проведенного автором, оказалось, что религиозность предпринимателя прямо пропорциональна размеру его бизнеса: чем крупнее бизнес, тем выше религиозный пафос. Представители малого и среднего бизнеса о своей вере говорить и вовсе стесняются и еще меньше склонны связывать религиозность человека с его этичностью. «Люди, до неприличия активно демонстрирующие неистовое отношение к религии, чаще других не соблюдают деловую этику, — делится своими наблюдениями Ольга Косец, руководитель швейного производства «Софиано». — Я считаю, что порядочное ведение бизнеса и твердость купеческого слова никакого отношения к религии не имеют. Человек либо соблюдает взятые на себя обязательства, либо нет».

Владелица паломнического гостевого дома «Путь пилигрима» рядом с Псковско-Печерским монастырем Гуля Гурдус уточняет, что «православные ценности не помогают и не мешают в бизнесе». «Православие формирует отношение человека к Богу, к жизни и ближнему, к самому себе, — уточняет Гуля, — здесь главное не нравственное совершенствование, а спасение души, восстановление общения с Богом. Поэтому православие — это не категория бизнеса».

Сергей Поздняков из компании Futuretrends, в свою очередь, считает, что православие влияет на манеру ведения бизнеса в России, хотя зачастую мало кто это факт осознает. По его наблюдениям, мешают бизнесу не православные ценности, а неверная их интерпретация. Например, русские люди проявляют терпение там, где это делать не нужно: «Эта черта русского характера особенно пагубно может повлиять на ведение бизнеса, поскольку нам сложно провести грань между ситуацией, где надо терпеть, и ситуацией, где этого делать не надо. Когда я учился на EMBA, нам часто приводили примеры из фильма «Американцы», где один из сотрудников отдела продаж в конце года всегда будет уволен. Это специально делается для повышения конкуренции внутри компании. У нас это считается жестоким обращением с персоналом».

Некоторые опрошенные предприниматели считают, что религиозность чаще используется как инструмент конкурентной борьбы — для манипуляций и новых знакомств, чем для духовной основы ведения бизнеса. «Мы живем в очень интересное время, — обращает внимание на этот аспект петербургский писатель Виктор Семенов, — когда православные ценности используются для корпоративных войн, переделов сфер влияния, добычи политических козырей. Ты открываешь с утра новостную ленту и читаешь серьезный материал о том, как какой-то неблагонадежный застройщик незаконно убрал со своего земельного участка деревянный крест, вбитый ночью представителями возмущенной общественности в место, где в XIX веке находился православный храм».

 

Теория

В современном мире на деятельность человека в равной степени влияют система ценностей, социальные нормативы и трудовые традиции, сложившиеся на протяжении истории того или иного народа. Об этом много и обстоятельно писал немецкий социолог Макс Вебер. Традиционная трактовка мотивации к экономической деятельности как «корыстной заинтересованности» уступила теории социального действия. Социолог Толкотт Парсонс доказывал, что объяснение предпринимательства рациональным стремлением к выгоде ошибочно и к тому же такой подход закрывает собой сложный узел нравственных, социальных, культурных и иных неосознаваемых факторов. Автор теории потребностей Дэвид Маклеланд говорил о том, что «бизнесмен и новатор нуждается в более мощном стимуле, чем желание повысить прибыль. Чтобы сдвинуть горы рутины и предубеждения, необходима вера».

Макс Вебер первым выделил в мировых религиях этический компонент, то есть «коренящиеся в психологических и прагматических религиозных связях практические импульсы к действию». Он рассматривал важные для хозяйственной этики черты религий по отношению к экономическому рационализму, который в качестве одного из компонентов «буржуазной рационализации жизни» закрепил свое господство на Западе начиная с XVI века. Это явление Вебер назвал «протестантской этикой» и присвоил ей статус одного из факторов становления эффективной капиталистической экономики.

Причину Вебер видит в понятии «призвание», важном для протестантского мировоззрения, так как возвышает предпринимательство до «богоугодного дела». Идеал протестантизма — кредитоспособный добропорядочный человек, основной целью которого является приумножение своего капитала.

Постепенно веберовский анализ корней капиталистического развития был поставлен под сомнение исследователями, указавшими, как сообщает социолог Мануэль Кастельс, «на альтернативные исторические формы, поддерживающие капитализм не менее эффективно, чем англосаксонская культура, хотя и в ином институциональном оформлении». Историк в качестве примера приводит успешное развитие буддистско-синтоистской Японии и конфуцианского Китая.

Исключение составляет лишь Россия, пишет в работе «Русская культура труда и управления» социолог Овсей Шкаратан, «столетиями примеряющая на себя иностранные кальки менеджмента, не заморачиваясь на трудоемкое отделение универсальных черт организации экономики от культурной специфики страны».

 

Наши протестанты

В России протестантов никогда не было много, зато в XIX–XX веках мировую известность получили предприниматели-старообрядцы Мамонтовы, Морозовы, Третьяковы, Рябушинские. В то время в России существовал механизм, позволяющий отсеивать недобросовестных коммерсантов. В каждом городе действовало купеческое сообщество, без рекомендации которого предприниматель не мог войти в купеческую гильдию. Совестный суд мог навсегда лишить купца права заниматься предпринимательством. В обиход прочно вошли такие понятия, как «слово — вексель», «торгую правдой, больше барыша будет», «не оскудеет рука дающего».

В нашем повседневном восприятии, сформированном на основе советских фильмов о Петре I, старообрядческая ветвь воспринимается как консервативное религиозное направление, результат социальной реакции на петровские реформы, протест, защиту старины, противопоставление традиционного крестьянства и купечества новым феодальным отношениям. Ну и еще они активно занимались самосожжением.

Впрочем, отдельные историки давно высказывали мнение, отличное от традиционного клише. «Старообрядчество обеспечило создание целых отраслей промышленности в национальном масштабе, прежде всего крупнейшей в стране — текстильной, — сообщает профессор РУДН Валерий Керов. — Еще более важным результатом старообрядческого предпринимательства, использовавшего капиталистическую организацию свободного труда и экономический рационализм, явилось возникновение задолго до отмены крепостного права вольнонаемного промышленного рабочего класса и слоя предпринимателей, не связанного сословными, финансовыми и иными узами с государством».

В Петербурге доля старообрядцев среди купцов первой и второй гильдий не превышала 1,5% от общего числа купцов города, однако они контролировали 27% лаковаренного и 10% кожевенного производства столицы. По словам академика Дмитрия Лихачева, на старообрядцах держались уральская промышленность, чугунолитейная промышленность и рыболовство на Севере. Старообрядец Василий Кокорев, владелец банков и нефтяных промыслов, строитель нескольких железных работ, еще в XIX веке написал работу «Экономические провалы», в которой говорил о необходимости осмысления отечественного опыта экономической жизни, вместо того чтобы засорять ее «насильственными иностранными пересадками».

В чем секрет коммерческого успеха старообрядцев? По мнению одних исследователей, дело в православном принципе «соработничества» Бога и человека, по убеждению других — в социальной организации живущих общежитием старообрядцев. Это и уверенность старообрядцев в том, что человек своими силами может избежать пороков и делать всякое добро, которую официальные архипастыри определяли как «самомнение» и «мудрование». Это и просветительская деятельность идеолога старообрядчества Аввакума, утверждавшего, что человек создан по образу Божьему не буквально, но в своей активной деятельности может приблизиться к нему, «трудясь Господа ради». О переходе от веры-ожидания к вере-деятельности свидетельствует и значение в системе понятий Аввакума категории «страдание-терпение», которое сближается не со «смирением-кротостью», но со «стойкостью в вере» и даже «противлением гонителям — борьбой за веру».

Старообрядцы считали себя «Божьими доверенными по управлению собственностью», им было не чуждо осознание высокой роли личности «хозяина», который является ответственным за свое богатство, свою судьбу, судьбы других людей перед собой, Богом и обществом. Принудительное отделение от государства в XVII веке дало староверам духовные преимущества перед теми, кто машинально следовал за строго регламентированным империей православием. Для грамотного раскольника церковная книжность была умственной гимнастикой, необходимой для успеха в торгово-промышленной сфере.

 

Традиции

Русский национальный менталитет, по мнению профессора НИУ ВШЭ Владимира Карачаровского, сформировало переплетение трех традиций: язычества, византийского православия и русского сектантства. Каждая из них занимает свое место в формировании духовного склада россиянина.

С экономической точки зрения православие часто критикуется за «слабость» и «непродуктивность» трудовой этики в противовес протестантизму. Даже конфуцианская этика со своей традицией методичного самоиспытания оказалась ближе по духу к протестантской, чем православная с ее постулатом «равенства на финише», противоречащая основам капитализма. Православная доктрина предлагает особый путь к богоизбранности — через идею одномоментного достижения результата посредством чуда. То есть человек молится, молится, и вдруг результат, что означает не просто успех, но «богоизбранность». Ежедневный труд, профессиональная деятельность не освещались высшим смыслом служения Богу и ближнему.

Религиовед Татьяна Коваль обращает внимание на византийскую традицию совершенствовать мастерство ремесленника, не уделяя должного внимания инструментарию. Православие по-своему поддерживало этот тезис, считая, что орудия бесполезны без искусника, способного преобразовать сырье в шедевр. Так возникло гедонистическое отношение к труду, который признавался ценным, только если приносил удовольствие мастеру. Другая составляющая трудовой мотивации — труд как источник прибыли — православной этикой была в значительной степени блокирована.

Несколько лет назад Иван Забаев, исследователь Высшей школы экономики, провел масштабное включенное наблюдение за трудовой жизнью в русском монастыре и выделил четыре составляющие, на которых строится православная этика хозяйствования: «Божья воля» (неудача, как и удача, успешная реализация трудовых усилий зависит от Божьей воли, это должно в равной степени снижать и радость от полученных результатов, и огорчение от провала), «послушание», «смирение» (которые надлежит проявлять по отношению к работе и по отношению к результатам этой работы) и «благословение». «Задача труда в православной практике, — считает Иван Забаев, — обеспечить возможность молитвы, а одна из задач молитвы — обеспечить возможность труда».

 

Источники

По мнению исследователя из Башкирской академии государственной службы и управления Гульназ Муллагуловой, если в дореволюционной России деловая этика опиралась на этические нормы православного христианства, то сейчас она практически утрачена: «Зарождающаяся этика российского бизнеса оказалась под влиянием двух культур делового поведения, которые существовали при социализме». Первая культура, согласно исследованию экономиста, связана с административно-командной системой, господствовавшей с начала 1930-х годов. Вторая основана на жесткой культуре теневой криминальной и полукриминальной экономики. От первой мы взяли с собой традицию «кормления» при государстве, от второй — паразитирование на недостатках системы. Исследователь отмечает и существование третьей группы — людей, пришедших в бизнес из «нормальной жизни», интересующихся дореволюционными традициями российского предпринимательства и пытающихся их восстановить с учетом принятых в мировой практике норм деловой жизни. Но деятельность этих людей, как правило, лежит в сфере мелкого бизнеса.

Подлинные этические основы российскому бизнесу только предстоит сформировать. Этическое поведение в конечном итоге всегда оказывается более эффективным, чем победа с использованием «неспортивных» методов.

———————

Источник: dp.ru
Автор: Татьяна Мейлахс