В издательстве Сыктывкарского госуниверситета имени Питирима Сорокина вышло текстовое научное электронное издание на компакт-диске «Автобиографическая и духовная проза старообрядцев Печоры. Материалы и исследования».
Электронное издание содержит тексты произведений двух авторов-старообрядцев Усть-Цилемского района Республики Коми: Анания Фотиевича Бобрецова, который вел дневниковые записи о своей службе на императорской яхте «Полярная Звезда» на рубеже XIX–XX вв., и Степана Анфиногеновича Носова, автора биографических записок, воспоминаний о старине, писем, видений. Подготовил тексты, указания, комментарии к ним и написал вступительную статью профессор Михаил Мелихов.
Книга содержит и уникальные сведения из биографии писателей-старообрядцев. Главными информаторами при их составлении являлись родственники печорских староверов — дочь Степана Носова — Устина Хозяинова и внучка Анания Бобрецова — Татьяна Денисова.
Так, выяснилось, что отец Анания Бобрецова, Фотий (Фатей) Семенович, был известным на Пижме книжником и переписчиком богослужебных текстов, он неоднократно упоминается в книге основателя Древлехранилища Пушкинского Дома Владимира Малышева. Сам же Ананий Фотиевич был призван на флот, вероятно, из деревни Степановской в конце 80-х — начале 90-х гг. XIX в. Потому что уже в середине XX в. его имя неоднократно упоминает Владимир Малышев в списке хранителей старинных старообрядческих рукописей Печоры среди активных помощников, помогавших ему в археографической работе на Пижме, притоке Печоры. Женился Ананий Фотиевич на Агафье Ивановне еще до ухода на службу. 7 лет служил на императорской яхте «Полярная Звезда» «матросом гвардейскаго экипажа 2-й машинной роты». В это время он вел записи, названные им «Книги для памяти записывания морскаго путишествия с 1893 года и с 17 мая по 1899 год».
По возвращении, очевидно, жил в Степановской, вел свое хозяйство, занимался охотой, рыбачил, делал ложки. Умер 12 октября 1957 г. и похоронен в Степановской. Исследователь старообрядческой прозы Михаил Мелихов предполагает, что Ананий Бобрецов даже где-то учился перед тем, как стать «матросом машинной роты», так как пишет вполне грамотно и неплохо отработанной скорописью. Стиль записок Анания Бобрецова отличается краткостью, безыскусностью и (за редкими исключениями) более походит на деловой стиль канцеляриста — он точно фиксировал все, что знал о жизни русского императорского двора.
«Удивляет, как простой матрос качественно прорабатывает такие записи: сообщения о прибытии и торжественной встрече царской семьи в разных портах России, Европы и Азии строятся по одной схеме: вначале называется дата, время, порт, далее почти всегда следует подробный перечень военных кораблей, русских и иностранных, стоявших там одновременно с яхтой. Иногда эта информация сопровождается техническими характеристиками наиболее выдающихся судов: длиной, шириной, водоизмещением и т.п. Но осторожный матрос никогда ничего не пишет о вооружении, которым были оснащены эти, по преимуществу военные, корабли. Отмечаются и наиболее важные (с точки зрения автора) события, происходившие во время стоянок или во время плавания», — рассказывает Михаил Васильевич.
При прочтении «Книги» Анания Бобрецова меня удивило, что рядовой матрос так аккуратно и практически без ошибок называет полные титулы всех участников и подбирает соответствующие случаю «высокие» слова, когда рассказывает об официальных мероприятиях на борту яхты и на берегу по случаю прибытия или отъезда императора Николая II, императрицы Марии Федоровны и их высокопоставленных гостей: о парадах, приемах, обедах, завтраках, салютах и т.д.
«Практически все сведения, приведенные Ананием Фотиевичем о посещениях императором яхты „Полярная Звезда“, находят подтверждение в дневниках императора Николая II, причем расхождений совсем немного и практически всегда совпадают не только даты, но и часы того или иного события. За исключением того, что записи в „Книге“ Бобрецова пространней и подробней, чем в „Дневниках“ императора Николая II», — отмечает Михаил Мелихов во вступительной статье. Михаил Васильевич объясняет это тем, что не искушенному массовыми зрелищами матросу с берегов Печоры именно эти события казались наиболее важными. В то время как для императора Николая II они были привычными, не заслуживающими внимания.
По прочтении возникает ощущение, что Ананий Бобрецов добровольно взял на себя обязанности своего рода историографа, который фиксирует в своем журнале информацию о морских путешествиях русской императорской фамилии.
А кроме этого матрос Бобрецов пишет о посещении Копенгагена, Стокгольма, Везувие, о плавающих в Атлантике китах и встрече Пасхи в Алжире. Наиболее подробно Ананий Бобрецов рассказывает о гибели в 1897 году эскадренного броненосца «Гангут». «Этот фрагмент больше похож не на рассказ очевидца, а на небольшую повесть: здесь есть и сюжет, и событие, и герои, а главное — явно присутствует авторский взгляд», — продолжаем беседовать с Михаилом Васильевичем.
Несмотря на то, что «Гангут» погиб из-за неосмотрительности капитана, который в штормовое предупреждение вывел его в море, в «Книге» Бобрецова капитан изображается истинным героем, который последним покидает тонущее судно, причем только по принуждению офицеров. И все другие персонажи рассказа Анания Бобрецова — матросы и офицеры — предстают героями.
Другой автор, чьи произведения вошли в электронное издание Сыктывкарского госуниверситета, Степан Носов (1902–1981) — обычный северный крестьянин и охотник, участник войны, рабочий на лесообрабатывающих предприятиях. Тем не менее, творчество Степана Анфиногеновича поражает своим разнообразием: он — автор 20 оригинальных эсхатологических видений, небольших по объему, но интересных этнографическим материалом мемуарных сочинений, 200 писем к единоверцам-старообрядцам и родственникам, составитель 28 рукописных сборников религиозных текстов.
В издание Сыктывкарского госуниверситета вошли видения Степана Носова, его письма к единоверцам, родственникам, преподавателям университета, воспоминания о деде, Луке Васильевиче, а также биография Носова, написанная У. С. Хозяиновой (Носовой).
Обращение Носова к старообрядчеству произошло, как он сам об этом пишет, только во второй половине 50-х гг. Характеризуя состояние старообрядчества на Печоре в это время, он сожалеет о том, что уже не осталось грамотных книжников, которые могли бы оказать ему помощь в освоении теории и практики богослужения, в разрешении проблем, связанных с трудными богословскими вопросами, в чтении и комментировании книг Священного Писания. По предположению исследователя творчества Носова — Михаила Мелихова, с середины 50-х годов Степан Анфиногенович сам начинает собирать, реставрировать, переписывать старинные книги, а приблизительно через десять лет, то есть во второй половине 60-х годов, появляются и первые собственные сочинения Степана Носова — его видения.
Видения представляют собой цикл произведений, объединенных образом главного героя, главной темой — темой спасения души, идеей Страшного суда над всеми грешниками и мотивом странствия по мукам. Характерной для этого произведения Степана Носова была тема греховности современной жизни, благ цивилизации, достижений современной науки, техники, культуры. В каждом видении, где затронуты эти темы, сообщается и о казнях за грехи. Так, в видении «Тоскующие люди под елью» описываются казни за любовь к светским праздникам, в частности — за празднование Нового года, в видении «Страдание от электропроводки» — за пользование электричеством и т.п. На конкретных примерах из «виденного» им самим автор приводит читателя к выводу, что достижения современной цивилизации пагубны для верующего и ведут только к погибели его души.
Однако Степан Анфиногенович не надеялся, что смысл видений будет правильно понят земляками и написал к ним 12 комментариев — «пояснений», в которых кратко объяснил читателям, что с ним произошло.
Вошли в электронное издание и воспоминания, написанные Носовым о своем деде — Луке Васильевиче Носове. Время деда в описании Степана Носова — это время, когда на Печоре жили богатыри, добывавшие медведей не ружьем, а посохом и копьем — «витней» или даже вовсе без оружия; когда на охоту ходили с самодельными кремневыми ружьями и добывали сотни белок и другой дичи; когда голодные волки преследовали крестьян прямо до их домов и т.п.
Эти воспоминания Степана Анфиногеновича напоминают фольклорные сказки и анекдоты, в которых смешиваются страшное и смешное, но победителем в схватке с хищным зверем всегда становится храбрый охотник.
Письма Степана Носова тоже можно прочесть в электронном издании, но не все. До сих пор неизвестно, сколько и кому их Степан Анфиногенович написал. Точно датированы, по словам Михаила Мелихова, только 72 письма.
Условно их можно разделить на три неравные группы: бытовые письма, письма-завещания и письма-наставления. На долю писем-наставлений приходится основной объем эпистолярного наследия Степана Носова, потому что местные старообрядцы не отличались грамотностью и их обычаи существенно расходились с правилами, предписанными уставами. Степан Анфиногенович называет это «отсебятиной» и «ересью». Сам же он ответы на вопросы по христианской догматике и практике богослужения ищет только в книгах. Если точный ответ на жизненно важные вопросы получить из книг невозможно, то, по мнению Степана Носова, нужно надеяться только на помощь Бога.
Читая письма Степана Анфиногеновича, можно уловить их сходство со стилем произведений протопопа Аввакума. Как сообщает Михаил Мелихов во вступительной статье, в домашней коллекции книг Носова было самое первое издание «Жития протопопа Аввакума» под редакцией Н.С. Тихонравова. Но Степан Носов сократил «Житие», убрав из него значительное количество фактов о жизни Аввакума и его рассуждений. В результате такой работы объем был уменьшен больше чем на четверть. Как считает исследователь творчества Носова — Михаил Мелихов, основной причиной сокращения текста, очевидно, было намерение привести его к этикету традиционного жития.
А помимо протопопа Аввакума, в своих письмах Носов часто цитирует таких религиозных писателей, как Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин, Иоанн Богослов и других. И это больше всего удивляет при изучении творческого наследия Носова, потому что он не имел за плечами систематического образования. Но тем не менее «Степан Носов свободно ориентируется в сложных религиозных текстах отцов церкви, отдавая предпочтение эсхатологическим сочинениям», — пишет Михаил Васильевич во вступительной статье к электронной книге.
И несмотря на удаленность села Бугаево, в котором проживал печорский книжник, от научных библиотек, он находил возможность читать не только религиозные книги, но и редкие научные издания XIX в. по истории старообрядчества. Степан Носов заказывал микрофильмы по системе МБА через Центральную библиотеку Республики Коми (г. Сыктывкар).
«В разговоре с нами во время археографической экспедиции на Печору в 1980 г. Степан Анфиногенович рассказывал, что ему присылали и микрофильмы, которые читал, проецируя их на стену с помощью детского диапроектора. Но с каких книг были эти микрофильмы — точно он сам уже не помнил, назвал только одну из них — В.И. Ясевич-Бородаевская „Борьба за веру: Историко-бытовые очерки и обзор законодательства по старообрядчеству и сектантству в его последовательном развитии“ (СПб., 1912) », — рассказал Михаил Васильевич.
Кроме того, он регулярно получал из Москвы «Старообрядческий календарь», внимательно изучал все опубликованные в журнале материалы, хорошо помнил все прочитанное и даже был своеобразным популяризатором религиозных и исторических знаний: переписывал тексты из «Старообрядческого календаря» в свои сборники, а сборники давал читать землякам.
Поэтому книга «Автобиографическая и духовная проза старообрядцев Печоры. Материалы и исследования» представляет интерес для всех, кто интересуется историей духовной культуры русского народа, а также историей армии и флота.
Фото из архивов Михаила Мелихова и внучки Анания Бобрецова, Татьяны Денисовой
Комментариев пока нет