«Критический разбор Окружного Послания и все оттенки направления самого автора его»

Мы продолжаем публикацию уникальных исторических сочинений в честь юбилейных торжеств, посвященных 400-летию со дня рождения протопопа Аввакума. Сегодня мы представляем читателям сочинение бывшего хасида, а впоследствии старообрядческого историка и публициста Владимира Карловича (ум. 1912). В книге «Критический разбор Окружного Послания» автор дает оценки составителям «Послания», участникам раздора, а также публикует много другой, ныне неизвестной, информации. С помощью автора мы возвращаем в научный оборот термин «мнимо-окружники».

***

Краткая биография автора

Место и дата рождения Владимира Михайловича Карловича неизвестны. Его родители были иудеями. По собственному признанию, с детства Карлович «был воспитан в духе талмудическом», получив при этом и светское образование в одном из университетов Европы. Заинтересовавшись христианством, он стал распространителем книг Лондонского Библейского общества. Со старообрядцами Владимир Михайлович впервые встретился в Кременчуге. До этой встречи он думал, что верования староверов — сплошное невежество. В 1860 х гг. Карлович появился в Москве, где познакомился с архиепископом Антонием (Шутовым), и «по долговременном изучении христианских религий нашел… самою истинною религию старообрядцев, приемлющих австрийское священство, и просил совершить над ним крещение», к которому его готовил секретарь архиепископа Антония Онисим Швецов (впоследствии епископ Арсений Уральский). Таинство было совершено в доме купца Феодора Свешникова, где издавна существовал домовой Троицкий храм. Будучи старообрядцем, Карлович издал ряд сочинений, которые, согласно определению Синода, в 1882 году были запрещены Цензурным комитетом.

После ареста и шестимесячного заключения, во время которого умерла его жена, Карлович в 1881 году по просьбе турецкого консула был освобожден и выслан за границу. Выехав из России, Владимир Михайлович направился в Константинополь, а оттуда в Австрию, в состав которой тогда входил город Черновцы. В Черновцах Карлович прожил с 1882 по 1906 годы. Здесь он выпустил 2-й и 3-й тома своих «Исторических исследований» (Черновцы, 1883, 1886), «Апологию Саватия, старообрядческого архиепископа Московского» (Черновцы, 1885) и ряд других работ. Книги его по-прежнему были запрещены в России. Профессор Н. И. Субботин писал 9 декабря 1883 года Победоносцеву о выходе в свет 2 т. «Исторических исследований»: «Книги жида-Карловича в Москве еще нет, но Большаков уже назначил на нее цену — 5 рублей». В ответ К. Победоносцев сообщал: «О предприятиях Карловича я немедленно написал куда следует и получил уже извещение, что приняты меры».

В Россию Владимир Михайлович смог вернуться только после 1905 года. Он участвовал во II съезде старообрядческих начетчиков. Смерть Карловича была отмечена сочувственными некрологами в старообрядческой прессе. Похоронен на Рогожском кладбище. Могила не сохранилась.

Когда в белокриницком согласии произошел неокружнический раздор, В. М. Карлович отнесся к нему весьма сочувственно. В Черновцах был издан его «Критический разбор Окружного послания и все оттенки направления автора его» (1880). Эту книгу мы сегодня и предлагаем нашим читателям. В книге автор дает оценки составителям «Окружного послания», участникам раздора, а также употребляет забытый термин «мнимо-окружники». Автор сообщает очень важные сведения, что многие христиане, находящиеся среди окружников, тем не менее, сочувствовали неокружникам. Карлович высказывает мнение, что составитель «Послания» «Ксенос, действительно был отступником от старообрядчества». Этими трудами Карловича активно пользовался советский историк Н. М. Никольский в своей книге «История русской церкви».

 

Критический разбор Окружного Послания и все оттенки направления самого автора его

В. М. К. Черновцы. Типография Германа Чоппа, 1886 г.

Предисловие [1] 

Какое прекрасное наслаждение работать пером там, где существует свобода совести. Какое счастье для души, которая находится в изгнании далеко за гранью бурного преследования, вкушать те сладостные минуты, в которые она бесстрашно и без оглядки может входить в собственное свое сердце, может беспрепятственно воспламенять искру своих убеждений. Какое беспримерное удовольствие для души, которая после разрушительных громовых раскатов удаляется на вершину высоких гор, дышать свободным воздухом для безмятежного размышления о прошедших грозах и кораблекрушениях. Точно также счастлива душа, которая в свободном положении имеет полную возможность широким полетом возноситься над всеми предрассудками и предубеждениями. Как счастлива такая душа, что в подобные минуты она может познавать себя, познавать, что она — свободно действующее существо на земле — может насыщаться прелестями никем не стесняемой жизни своей во всех ее проявлениях, может почувствовать необходимые нужды в умственной работе, может, наконец, упражняться в подобные минуты в начертаниях своих чувствований и размышлений, которые этот свободный воздух вливает в самый глубокий ее лабиринт.

Вследствие таких упоительных впечатлений, я, во имя Господа нашего Исуса Христа, во имя мира и любви Им заповеданных, приступая к изданию этого критического разбора, считаю нужным, как и в первых моих трех книгах, так и здесь, предварительно сказать, что как ни совершенны мои труды в сравнении с другими более важными трудами и как ни слаб логический ход моего мышления, чтобы иметь способность такую глубокую и величественную трехвековую задачу, как старообрядческий вопрос, во всех ее фазисах и развитиях анализировать и в целой ее полноте и последовательности разлагать; но тем не менее питаю надежду, что те из моих читателей, которые уже имели под руками первые мои труды, давали им справедливую оценку и теперь, при чтении этого небольшого труда, несмотря на его недостатки и несовершенства, изъявят ко мне свою щедроту и снисходительность, через что стремление мое к источнику истины — показать правду и обличить заблуждения — сделается для меня достойным залогом и присным благословением. Эта надежда в высшей степени ободряет меня так, что решаюсь этот малый труд, как выражение искреннего чувства души моей и как глубокое благоговение и благодарность, положить перед стопами моего благосклонного читателя.

При сем нужным почитаю заметить, что это сочинение разделено на две части. В первой части подробно описывается несогласие и противоречие между собою искренних приверженцев и мнимых приверженцев Окружного Послания. Во второй части критически разбирается самое Окружное Послание и все оттенки направления самого автора его.

Окружное Послание это же давно лежит тяжелым бременем на моей груди, но до сих пор много было препятствий для издания его.

 

Часть первая. Описание несогласия и противоречия между собою искренних и мнимо искренних приверженцев Окружного Послания

Если бы христианский мир на пути спасения, указанного ему высшим разумением Исуса Христа, старался постепенно успевать, то человек действительно мог бы достигнуть полного спасения. И достигнув этого, внешняя труднодосягаемая истина без малейших затруднений развивалась бы внутри его души, и на какой ступени познания истины он не стал бы, никакая ложь для него не могла бы существовать; он имел бы возможность все обхватить, все понимать, все испытывать, все к лучшему употреблять и самое полезнейшее изо всех при себе оставить. Но к сожалению, значительная часть людей христианского мира не хотела это первоначальное направление Исуса Христа смиренно вполне преследовать и с гордостью, слабостью, леностью и греховностью осталась только на полдороги. Таким образом, сделалось им трудно достигнуть того высокого абсолютного знания, которое есть плод внутреннего возрождения и освобождения от законов внешней ветхой человеческой натуры. После исчезновения из духовного сознания этих людей тех высоких вдохновений божественной премудрости, которые внушила им христианская вера, мало-помалу вступили в область сердца их произвольные последствия, и проблема христианских истин сделалась им трудноразрешимой, вследствие чего идеальный элемент, дарованный христианам Провидением Божиим, в душе горделивых людей все более и более утрачивал свою жизненную силу и свое глубокое значение так, что наконец их духовно-религиозная идея превратилась в безжизненную форму коловратностей и бессмыслиц.

И так если человек, в частности практическим путем, не стремился изучать спасение, указанное ему Богом, и через очищение и освящение своего темперамента не достиг до той внутренней свободы, где закон и любовь, свобода и необходимость вместе соединяются, то так как желание человеческой натуры постоянно стремится к лучшему, он необходимо должен эту христианскую проблему изучать путем противоположным, т. е. путем теоретического исследования, которое хотя эту задачу и не вполне разрешит, но тем не менее может возвысить человека до существенного познания. И хотя между познанием и существенностью лежит обширная пропасть, то по крайней мере оно, это исследование, может показать ему его собственное заблуждение, может показать ему истинную цель, по которой он может стать под помощью ума Божия.

Для достижения этой цели необходимо христианскую религию во всех ее внутренних подробностях и с точки высокого умозрительного принципа исследовать и вместе с тем все источники священных документов исчерпывать и по возможности эту колеблющуюся религию вновь подкрепить, чтобы таким путем этот священный религиозный дар человечеству спасти от совершенной погибели. Теперь еще есть время оглянуться назад к тому великому основанию прошедших веков, где Мироздатель основал Церковь Свою, и вглядеться в глубину его источника и посредством сего источника искренно преследовать прежний мир Церкви и Царства Света Священного Завета Нашего Спасителя, чтобы таким образом восстановить всеобщее объединение религиозного сознания христианской истины с ее внутренними значениями в ее великой всемирной исторической древности.

Чтобы тайны мирозрения христианской Церкви сделались для христианина вполне ясными, ясными до очевидности, он необходимо должен со всем своим живым существом переселиться туда и рачительно испытывать все учения церковных учителей, взвешивать все их в иносказательным смысле и исследовать эти изречения обыкновенным своим наречием. Если это будет сделано, тогда только глазам его представится точный характер действительности всей церковной системы, все свойства и качества ее сделаются для него действительно понятными и полезными. Самое возвышенное понятие, к которому человек безусловно стремится, как через законы своего мыслящего разума, так и через заповеди своего практического разумения, есть понятие о Боге и Церкви. Оно есть всеобщее и самое древнее понятие, которое дает бытию человека мысль и значение, а жизни его оно дает достоинство и освящение. Оно есть та первоначальная идея, которая делает человека истинным человеком и возвышает его над внешним черствым, животным миром. От начала существования человечества между всеми поколениями и народами постоянно проникали, во-первых, понятие о Боге, потом понятие о Церкви, сосредоточивавшие все общества в один союз. Но как в физической натуре человека часом бывают разные болезненные сотрясения, так что один жизненный полюс управляет другим полюсом и вследствие этого жизнь выступает из своего равновесия, так и в человеческом духе встречаются подобные явления. Но здесь разница в том, что человеческий дух, подвергаясь фальшивому направлению воли и по причине этой невольной необходимости делаясь болезненным и потрясающим, теряет свое внутреннее равновесие и фокус внутреннего глаза и становится безумным. И при таких обстоятельствах самая очевидная истина под разными изменчивыми картинами представляется ему ненормальной. Вследствие таких явлений в человеческом духе явились не только одиночные личности, но и целые училища, которые той священной древней истине не только противоречили, но и решительно исказили ее и таким образом подпали под совершенный мрак страшного заблуждения.

Это злосчастное заблуждение человеческого духа рождается оттого, что этот дух или слишком поддается внешней независимости, через что у него наконец решительно исчезает полет живого чувства сокровенности, или оттого, что он свою самостоятельность слишком оценивает, чем и теряет чувство своей натуральной зависимости. И если человеческий дух при своем развитии раз выступил из своего первоначального развития здравых побуждений, тогда ему весьма трудно приходится опять оправить себя.

И так, не имея в виду своими вступительными словами слишком далеко расширяться, мы только бегло, мимоходом решились указать своим читателям на некоторые причины и обстоятельства, через кои человеческий дух даже с высокими религиозно-нравственными воззрениями, смиренно и кротко подчиняясь голосу своего практического разума, может стать на высшей точке истины или же, гордо направляя свои понятия на фальшивую дорогу, теряет способность справедливого суждения и наконец падает со ступеньки на ступеньку до совершенного заблуждения. Такие и подобные явления, которые неоднократно являлись во всех христианских обществах, коснулись и общества старообрядческого мира. Это общество после исторического разделения русского народа на ново- и старообрядчество, состояло единодушно в одном общем теле церковной древности. Но спустя некоторое время, к сожалению, в это крепкое тело явились члены с особенными типами, свойствами, характерами, отличительными признаками, под влиянием которых мало-помалу этот прочный организм стал распадаться на разные до крайности согласия, между которыми два известных своею многочисленностью согласия под названием «приемлющие» и «неприемлющие священства» занимают главные места. Первое из этих двух великих согласий — приемлющее священство, к которому принадлежит пишущий эти строки — в течение многих лет неподвижно стояло на своей почве. До появления в свете книжицы под названием «Окружное Послание», которая дала повод не только к разделению этого согласия на две части под названием «окружники» и «неокружники», но и принесла великие несогласия и беспорядки между самыми окружниками. Будучи руководителем и горячим защитником общества неприемлющих священство, Павел Прусский под влиянием своего фальшивого направления воли густым туманом помрачил все свои прежние понятия о древнецерковной старине, попал на совершенно ложные воззрения, чувство сокровенной истины решительно исчезло из его души, и наконец он перешел в единоверие. Другими словами, душа его соблазнилась ослепительным блеском русских духовных сановников и в желании также поблестеть своим духовным саном, перешел он в ту грязь, которую прежде сам топтал своими ногами и, таким образом, замарался ею с ног до головы.

В это самое время существовал между согласием приемлющих священство Илларион Егоров Ксенос, человек непостоянных душевных явлений, который, вращаясь в кругу отступников Онуфрия и Пафнутия и им подобных, подпал под их ложные воззрения и с помощью их фальшивых направлений воли решился в 1862 г. 24 февраля издать книжку под названием «Окружное Послание», направленную более всего в пользу господствующей в России церкви. Из этого ясно как день, что, как мы ниже в критическом разборе докажем, он решительно имел в виду уничтожить с лица земли все старообрядчество.

Но издавая это злополучное Послание, он, по всей вероятности, не быв вполне уверен в справедливости своих взглядов в этом Послании им приведенных, сам оставался в старообрядчестве, ожидая, какие оно произведет последствия. Есть свидетели, видевшие, что при богослужении покойного епископа Леонида, викария Московского, он выходил из алтаря, что доказывает, что он с русским высшим духовенством стоял в интимном отношении, но, не достигнув желаемой цели, умер у дверей никонианства. Как бы то ни было, все-таки это Окружное Послание произвело раздор и несогласие в старообрядческом обществе, и так как обе стороны не стараются уничтожить раздор, он на каждом шагу встречает непреодолимые препятствия. Были несколько раз попытки со стороны окружников для умиротворения и неоднократно Духовный Совет вызывал противуокружников на собеседование для изыскивания способов к примирению расстроенного единства. Эти попытки со стороны окружников заслуживают всякой похвалы и одобрения, ибо исторические события очевидно доказывают нам, что единство есть основание семьи, крепость общества, скала государства. Но могут ли послужить эти собеседования к миру и объединению наших братьев противуокружников, когда между нами — окружниками — существует разногласие в отношении этого Послания?

Одни «ради мира» уничтожают, считая его «яко не бывшее», и по-видимому желают его передать в архив стародавней ржавчины; другие же напротив, благословляют каждое слово, каждую букву, считая его наравне с Евангелием, никак не допускают его уничтожения, с особенным рвением желая увековечить память автора его. Теперь спрашиваем, может ли собеседование в таком неравновесии убеждений с нашей стороны принести существенную пользу обеим спорящим лагерям? Хотя приблизительно уже известно несогласие окружников между собою в отношении Окружного Послания, но для более наглядной характеристики мы считаем не лишним насколько нам известно привести здесь краткий очерк борьбы наших окружников из-за Окружного Послания.

До 1885 года между нашими окружниками видны были следы к решительному разделению на две партии приверженцев и не приверженцев Окружного Послания, и после этого года эта борьба успела уже принять острый характер, составляющий теперь весьма важное явление в нашем окружническом обществе. Уже давно в Москве окружники наши из среды своей составили особое братство, а теперь для защиты Послания от нападения Духовного Совета, председательствуемого архиепископом Савватием, но управляемого Шибаевым, это братство возобновилось. Об этом-то новом братстве писал своим приятелям епископ Сильвестр Балтовский так: «И благодарение Богу, что братство ваше возобновилось»[2]. Несмотря на гнев архиепископа Савватия и Духовного Совета, даже некоторые духовные лица изъявили желание вступить в члены этого братства, а именно священник Константин, архидиакон Исихий [3] (будучи еще письмоводителем Духовного Совета и главным секретарем при архиепископе Савватие) и диакон священника Епифана Василий. 

22 ноября 1885 г. состоялось первое собрание возобновленного братства, где отслужена была панихида по издателе Окружного Послания Илларионе Георгиевиче, чем это собрание именно и имело в виду доказать Духовному Совету и всем мнимым окружникам, преследователям Послания, что оно не признает силы произнесенных уничтожений знаменитого произведения Иллариона Георгиевича. Панихиду совершил священник Константин с диаконами Исихием и Василием. Пели общим хором все ревнители Окружного Послания. По окончании панихиды было прочитано несколько избранных мест Окружного Послания и произнесено было множество восхвалений Иллариону Ксеносу, при том говорили: «Он поставил нас на твердую дорогу, но Духовный Совет, не принимая то Послание, впал в заблуждение, толкая и нас в это заблуждение; но мы должны твердо стоять и всею крепостью своею держаться за Окружное».

При этом было произнесено немало осуждений Шибаеву с Духовным Советом за то, что они, числясь окружниками и даже находясь во главе их, всеми силами стремятся уничтожить и изгладить Окружное.

Остановимся на минуту. На самом деле, если Духовный Совет носит имя окружников, то зачем же он во всякое время старается уничтожить это Окружное Послание? Зачем же, спрашиваем мы второй раз, он, колеблясь между окружниками и противуокружниками, не старается изыскивать верные средства для того, чтобы выйти из этого неловкого положения? Зачем же, спрашиваем мы в третий раз, он, считая Окружное негодной ржавчиной, не стремится очистить себя от этой ржавчины и прямо, без всякого собеседования, не присоединяется к неокружникам, которые, по нашему разумению и как укажем ниже, имеют полное право не признавать Окружное Послание? Нет ли подлинно в этом произведении автора Ксеноса каких-либо нечистот, от которых мнимые окружники желают освободиться? Скажут: «Ради мира уничтожаем это Послание».

Но мириться может противная сторона только тогда, скажем мы, когда окружники решительно перестанут кривить душою и раз навсегда забросят Послание, тогда только, повторяем, примирение и объединение будут иметь полный смысл. Действительно в намерении автора Окружного Послания скрывалось, как выше мы упомянули, что-то неладное, цель его была слишком смутная. Но об этом после. Приступим к нашему очерку. Между тем, в собрании истинных окружников оказались присутствующими двое мнимо-окружников: священник Иван и г. Иван Николаевич Инвалидов, вступившие в спор с собранием, горячо доказывая, что нельзя стоять за Окружное и что напротив, необходимо уничтожить его, потому что оно произвело смуты и великие раздоры в старообрядческом мире и разделило единый по вере и убеждениям народ на две враждебные стороны.

Горячий спор в этом направлении продолжался довольно долго, пока вспыльчивый характер г. Инвалидова перешел всякие границы благоразумия и его попросили оставить собрание, как не принадлежащего к числу членов братства. Священник Иван мне решительно незнаком, но зато г. Инвалидов уже давно со мною жил в довольно близких отношениях, а по сему хорошо знаю его обширную начитанность как в церковно-исторических, так и в светских книгах. Имея весьма твердую память, он обладает еще прекрасным даром слова и беззастенчиво, с правильным ударением и глубоким взглядом на вещи передает свои мысли. Пылкие умозрения свои он основывает на положительных убеждениях своего духа — словом, он человек не двоедушный, каждому предмету дает правильную оценку, но к сожалению, весьма вспыльчивой натуры — если кто оспаривает справедливые убеждения его, он не в состоянии обладать собою и готов, переходя все пределы воздержанности, разразиться до исступления. Весьма и весьма радует меня, что он наконец попал на правильную дорогу, пристально всмотрелся в дух автора Окружного Послания и своим глубоким воззрением ясно увидел ту абсурдность, ту дипломатию, ту нечистоту в нем посеянные, и наконец решился в собрании «истинных» окружников открыто заявить, что Окружное Послание есть болезненный бред дипломатических коловратностей Иллариона Ксеноса, произведшее смуты и раздоры в дотоле мирно-здравом элементе старообрядческого общества.

По его здравым суждениям выходит, что это Окружное, заслуживает полного безвозвратного уничтожения, а его автор заслужил не отправление по нем панихиды, но вечное омерзение и проклятие. Но это не все: услышим, что дальше происходило в этом собрании. Достойное замечания действие Инвалидова в собрании братства: при споре с истинными окружниками, он, вынув из кармана книжку «Братское слово» и держа ее в руках, кричал: «Вы собираетесь служить панихиду по отступнике? Ведь автор Окружного Послания похвалял великороссийскую церковь и называл ее соборною церковью». На это заявление г. Инвалидова профессор Московской Академии г. Субботин вот что говорит: «Случай этот любопытен в том отношении, что подтверждает наши соображения о том, почему Ксенос при всем своем расположении к Православной Церкви не решился на присоединение: если и теперь одни только известия о его расположении к Церкви приводятся врагами Окружного Послания в доказательство, что Послание, писанное мнимым отступником, подлежит осуждению, то как бы он уронил авторитет Окружного Послания в глазах раскольников, если бы действительно присоединился к Церкви, т. е. сделался по мнению старообрядцев (в подлиннике «раскольников») действительным отступником? Уронить свое Послание он боялся более всего на свете, и эта болезнь погубила его, заставила умереть на пороге Церкви, но не в церкви…»

Другими словами скажем мы: это Послание действительно погубило его, не за то, однако, что он умер на пороге церкви, а не в церкви; но за то, что умер на пороге старообрядческой истинно древней церкви, но не в старообрядческой истинно древней церкви. Этот вывод г. Субботина вполне подкрепляет наше понятие об авторе Окружного Послания, т. е. подкрепляет, что он, Ксенос, действительно был отступником от старообрядчества. Несмотря на гонения, возводимые Духовным Советом, члены братства, имеющего своей задачей отстоять Окружное Послание, упрямо порешили, чтобы было второе собрание братчиков в квартире Боева. На собрании этом признали нужным обратиться с вопрошениями к противуокружническому Московскому епископу Иову: находит ли он в Окружном Послании какие-либо ереси? Если находит, то какие именно? А если не находит, то правильно ли он отделяется от них — окружников? Такие же точно вопросы за подписью некоторых братчиков разосланы были и другим противуокружническим епископам.

Потом явились и ответы (ниже нами помещенные), составленными одним из противуокружников, совсем подорвавшие силу вопросов. Ответы написаны очень резко, но зато и очень ярко выставляют противоречия, в которые запутались окружники. У противуокружников весьма твердая точка для борьбы с нами, окружниками. Они всегда могут ответить нам: «Обратитесь с вашими вопросами прежде к своему Духовному Совету и спросите его, какое он имеет понятие об Окружном Послании? если он скажет вам, что признает Послание справедливым, то спросите его, почему он уничтожает Послание. Если же скажет, что признает Окружное несправедливым, то спросите, почему он находится в разделении с нами, отвергающими Окружное? На самом деле, на эти вопросы и отвечать нам решительно нечего. Они логичны, крепки, основательны и действительны, с которыми нам безусловно нужно согласиться. Действительно, положение наше неестественное. Нам следует решиться на одно из двух: или признать Окружное Послание полезным, действительным и во что бы то ни стало стараться выкарабкаться из своего хаотического двоемыслия и навеки остаться коченеть в бездне его сумасбродства или же, не шествуя по разным, темным, трущобным дорогам, раз навсегда осудить Окружное Послание, признать его заблужденным делом расстроенного мозга Иллариона Ксеноса и наконец объединиться с здоровыми понятиями своих братьев неокружников и таким образом сделаться, как и прежде было, одним плотно неразрушимым телом. Колебаться же в ту и другую сторону, то уничтожая, то признавая действительным Окружное — есть недостойно Духовного Совета, стоящего во главе и претендующего на самостоятельность целого общества».

Возвращаясь к ближайшим речам о борьбе из-за Окружного Послания, которые в этом очерке, необходимо сказать, что истинные чтители Окружного приобрели себе весьма важного сторонника в лице епископа Саратовского Паисия (бывшего московского священника Прокопия). Хотя Паисий попал в епископы благодаря протекции Шибаева и священника П. Драгунова, но, тем не менее, после поставления в епископстве в Москве, он не боялся заявить, что в 1885 году подписал уничтожение Окружного единственно под давлением Шибаева и Драгунова и теперь не желает оставаться участником их несправедливого поступка, а напротив, хочет быть во всем единомысленным епископу Сильвестру Балтскому. Вскоре же по возвращении в Саратов, он имел случай показать себя на деле ревнителем Окружного Послания.

Пафнутий Казанский, управлявший Саратовскою епархией, по приезде из Москвы с последнего бывшего там (31 октября 1885 г.) собора, подверг запрещению проживающих близ Хвалынска попа Израиля и игумена Серапиона за то, что самим же Пафнутием (Казанским) наученные, твердо держатся Окружного Послания и не согласились признать законным уничтожение Послания, изданное от Духовного Совета. Паисий немедленно по приезде в свою епархию разрешил Израиля и Серапиона, находя запрещение их незаконным. Пафнутий, на старости лет явившийся гонителем Окружного, был разумеется весьма недоволен распоряжением Паисия, но этот последний заметил ему с подобающей твердостью, что он не имеет права распоряжаться в чужой епархии. Случай этот повел к тому, что оба епископа осенью прибыли в Москву с жалобами друг на друга в Духовный Совет.

Впрочем, положение враждующих епископов определилось сразу с достаточной ясностью. Законодатели Духовного Совета весьма дорожат Пафнутием, в угоду ему отрекшимся от Окружного, за которое некогда (при Антонине и, как выяснилось, по лично заклятой вражде к последнему) горячо ратовал; к Паисию же весьма не благоволят, видя его солидарность с епископом Сильвестром Балтским по вопросу об Окружном. Но если Духовный Совет так дорожит теперь Пафнутием, то у Московских старообрядцев, особенно сочувствующих Окружному Посланию, он утратил всякое уважение. Даже великий почитатель купец Суворов теперь говорит про него, что он на старости лет «бесстрашно кривит своей совестью» — прежде твердо стоял за неприкосновенность Окружного и писал: «Мы не менее погрешили своим подписом об уничтожении Окружного Послания, как и те, кои на флорентийском соборе подписались к римскому папежеству», а теперь вопреки своим словам сам же отстаивает справедливость уничтожения Послания.

Мы с намерением безостановочно промедлили здесь этим рассказом с тем, чтобы в целости показать нашим читателям характер наших окружников. Между прочим, этот рассказ еще не дает полной возможности к правильной оценке этого характера, поэтому думаем, что читатель на нас не посетует, если об этом пункте мы объяснимся подробнее и яснее. Когда Саратовское старообрядческое общество почувствовало потребность поставить на свою епархию епископа, оно избрало себе им любимого всем и каждому и известного добрым сердцем, самого смиренного и убедительного собеседника — отца Арсения Швецова Но вследствие того, что главные управители Духовного Совета И. И. Шибаев и священник Драгунов, по неизвестным нам причинам питая к нему зависть, приложили все свое старание, чтобы препятствовать этому избранию, поставили вместо него епископом Паисия.

Но счастливая звезда, неожиданно заблиставшая епископу Паисию, явилась при некоторых, между прочим, условиях, т. е. он должен был согласиться и подписаться на уничтожение Окружного Послания. И вот таким путем достал он свою епископскую кафедру. Но с лицемерием достав оную, он вскоре после вступления на свою епархию изменил своим словам и открыто отказался от преследования Послания. Но так легкомысленно играть с предметами великой важности, как дети играют со своими игрушками, — непростительная ошибка, наипаче духовным особам, стоящим образцами целого общества. Разве можно лгать духовной особе, сидящей на апостольском месте? Что же после таких примеров нам грешным остается делать?

После описания нашему читателю неправдоподобных действий епископа Паисия в отношении произведения автора Ксеноса, так называемого Окружного Послания, считаем не лишним глубже взглянуть на действия Пафнутия епископа Казанского в этом же отношении. Когда покойный Антоний, архиепископ Московский попытался уничтожить Окружное Послание, епископ Пафнутий, как замечено, по личной вражде с первым, всячески старался воспротивиться этому уничтожению. Эта личная вражда довела его так далеко, что он в течение нескольких лет решился оставить свою епархию, проживая на своем хуторе, отдаленный от храма Господня и общественного богослужения до кончины архиепископа Антония, после которой, возвратясь на свою кафедру и в то же время управляя Саратовской губернией, он, в угоду Шибаеву и о. Петру Драгунову, из усердного защитника и чтителя Окружного Послания вдруг превратился в заклятого врага оного, на каждом шагу преследуя его до такой степени, что, как мы уже сказали, решился подвергать запрещению священника Израиля и игумена Серапиона за их приверженность к Окружному, т. е. именно за ту приверженность, которой он сам их прежде учил.

И так путаницею своею, колеблясь то в ту то в другую сторону и сегодня считая Окружное Послание равносильно Евангелию, а завтра же отрицая и считая его равноспасительным еретичеству, епископ Пафнутий Казанский нанес громовой удар и большой ущерб как здравому смыслу, как голосу чести, как священным и высоким своим обязанностям на земле, как вечно святой красоте Божественной правды, так и обоим спорящим лагерям, — словом, нанес глубочайший ущерб всеобщему стремлению объединить в одно целое за — и противуокружников. После таких в нашем окружническом обществе прискорбных явлений можно ли осуждать смиренных, с правильным взглядом на важное дело спасения душ огромного числа человечества, неокружников, называя их раздорниками? Можно ли, скажем более, осуждать их за то, что несмотря на влияние могучих заблуждений, производимое автором Ксеносом на большую часть старообрядцев, они твердо и непоколебимо следуют призыву истинного голоса своей души, не желая запачканным суемудрием Окружного стать там, где звезды, обходя всю Вселенную на своем пути, встречаются вокруг вечного Престола? Нет и не должно! А посему, ни осуждения, ни собеседования не приведут к желаемому примирению, а прежде всего, повторяем, согласное единение между собою искренних и мнимых окружников для полного безвозвратного уничтожения Окружного Послания без всякого собеседования само собою приведет к полному примирению и душевному спасению.

До сих пор мы бегло и весьма кратким очерком показали несогласие, нестроение между собою окружников, показали, что эти беспорядки вещей принесли огромный ущерб, через который объединение обоих противоположенных лагерей сделалось весьма и весьма затруднительным. Теперь же постараемся все нами сказанное подтвердить крупным и веским следующим заключением.

В ноябре 1885 г. от Московского Духовного Совета окружников последовало приглашение неокружнических епископов для разъяснения вопросов (копия этих вопросов лежит перед нами), разделяющих обе стороны, следующего содержания: «Просим Вас, братия, избрать и уполномочить лиц из среды Вашей для собеседования и просим назначить время именно, где найдете удобным вести беседу, о чем благоволите заблаговременно известить Духовный Совет». Вскоре после этого приглашения неокружнические епископы уполномочили для собеседования священника Захария и еще несколько в Священном Писании сведущих лиц, но Духовный Совет, не смотря на его же приглашение, отказался беседовать с упомянутыми лицами. Видя двоемыслие это, неокружнические епископы порешили вместо личной беседы подать Духовному Совету на бумаге некоторые вопросы с подписями епископа Кирилла Балтовского, уральского священника Захария и нижегородского Иоанна. Но на эти вопросы ответы до сих пор не последовали. Между прочим, спустя некоторое время, вместо ответов последовали какие-то вопросы, но не от Духовного Совета, а от братства «Честного и Животворящего Креста», и не к духовным лицам, а к мирскому (Завалову). Этим неприличным поступком Духовный Совет поставил себя в очень предосудительное положение, чем и показал бессилие свое, что он не в состоянии на эти прямые бесхитростные вопросы дать положительные ответы. Вследствие чего неокружники считали не лишним вторично послать Духовному Совету другие шесть вопросов, от которых и мы получили копию и которые следующим образом гласят:

1) Так как между нами и вами произошел раздор и даже разделение из-за изданного Окружного Послания, которое не принесло ничего полезного Церкви Христовой, а только раздор, то Бога ради откровенно скажите нам свое понятие об учении Окружного Послания и истинное ли оно учение и согласное ли со Святым Писанием или не истинное и противное Писанию?

2) Если учение Окружного Послания есть истинно, то что же Вас заставляет уничтожать его и за это уничтожение не подпали ли Вы под клятву Св. Отец, изреченную на попирателей истинного учения? (Кормч., л. 641).

3) Если учение Окружного Послания не есть истинное, почему же вы так сильно защищаете его и рассылаете писанные брошюрки под названием «Увещательное предложение», в которых так сильно защищаете Послание и новоизданное его учение, чем не подвергли ли вы себя под анафему, изреченную апостолом Павлом: «Аще мы или ангел с небес благовестит паче же благовестихом вам, анафема да будет»?

4) Если Московский Духовный Совет истинно с правым убеждением уничтожил Послание, то сим не ясно ли засвидетельствовал нашу правоту и, следовательно, что же препятствует ему соединиться с нами, неприемлющими оного Послания, и спросить у наших пастырей за грех церковного раздора прощение и подчиниться Московскому епископу Иову?

5) Писано есть: «Иереи твои облекутся в правду, и преподобные твои возрадуются». Но Пафнутий, епископ Казанский и прочие ваши епископы писали, что никак нельзя отрекаться от Окружного, что отречься от него значило бы отрекаться от слов Христа Спасителя, а теперь этот же епископ Пафнутий и прочие защищают уничтожение Послания и этим не обнаруживают ли они свое двоедушие и не подпадают ли великому греху, вследствие чего мы должны поступать по словам святого Василия Великого, который глаголет: «Совращалися на иноверие и пращийся по чуждей вере, и двоеверие любящий, с таковым не желаем мир держати ниже любовь дондеже не остануся того».

6) В приглашении своем Московский Духовный Совет всех наших епископов признал действительными епископами, то на каком же основании он мог принять попа Николу, несколько раз нашими епископами запрещенного, и дозволил ему право священнических действий, т. е. как мог он, Духовный Совет, признать незаконным и не имеющим силу то запрещение, положенное законным епископом над подчиненным ему попом?

После этих вопросов следует весьма веское, опытным разумом обсужденное, такого рода заключение: «Все нами вышеизложенные ваши противозаконные действия крайне смущают нас и смотря на вас и видя у вас таковые непостоянства — то уничтожаете Послание, то защищаете его — мы вправе сказать, что это делаете только для уловления простодушных людей, думая при том: приходи, мол, к нам, неокружникам, и мы тебе-де по совести скажем, что-де Окружное Послание нами совсем уничтожено, а по приходе скажем, что Окружное есть свято и в нем ничего противного нет, что оно равносильно Евангелию!

О, увы! Уподобляете ложное учение Евангелию. «Просим вас, во исполнение завещания святого апостола Петра «отвечай всякому вопрошающему тебя», ответить на основании Божественного Писания на прежде присланные вам вопросы и на настоящие вопрошения. Оправдайте нам от Божественного Писания свое Окружное Послание. Если же вы не оправдаете его Божественным Писанием, то нам придется исполнить глаголы апостола Павла: «Еретика человека, по первом и втором наказании отрицать» (Тим. зач. 302). И по сему писанию, нам подобает от вас, ничтоже отвечающих отвращаться, потому что вам подали вопросы более года, а от вас никакого ответа по сие время не видим и в настоящее время вторично просим: отложите лжи и глаголете кийждому искреннему своему правду, за не есмы друг другу удесы, гневайте, а не согрешайте, солнце да не зайдет во гневе вашем, не дайте место диаволу! (Ефес. зач. 227). Богу же слава во веки веком аминь».

На эти вопросы ответы не последовали; но по прошествии некоторого времени неокружники обратились с уведомлением к Собору епископов окружников следующего содержания.

«В Собор окружнических епископов: Савватию, архиепископу Московскому, Пафнутию Казанскому, Паисию Саратовскому, Мефодию Сибирскому и всем присутствующим на Соборе, как духовным, так и мирским лицам уведомление:

Божию милостию, мы, православные христиане, неприемлющие Окружного Послания и прочих нововводств и ложных учений, весьма удаляемся от них, а любезно приемлем догматы и предания, как Самого Господа, так и св. Его учеников духовных апостолов, Святых Отец седьми Вселенских и девяти Поместных Соборов и обещаем всецело и непревратно соблюдать во веки веком аминь.

7370 года, грех ради наших, попущением Божиим издано было именуемое «Окружное Послание», которое не принесло ничего полезного Церкви Христовой. Кроме того, что оно произвело раздор и раскол, вы, к прискорбию нашему, называете нас незаслуженным именем «раздорники». Вследствие этого благоревностный преосвященный Владыко Кирилл Балтовский вместо личной с вами беседы в 1885 году 1 ноября письменно на бумаге разъяснил неправоту Послания и подано было архиепископу Савватию разъяснение. Но, к удивлению, ни архиепископ Савватий, ни Духовный Совет в течение 15 месяцев не могли дать никакого возражения. Затем в истекшем феврале месяце текущего (1887) года, от нашей худости в Духовный Совет были поданы еще шесть вопросов с просьбою разрешить заключающееся в них сомнение в правоте состояния общества окружников, показать правоту оного Послания Божественным Писанием. Но после истинных наших вопросов протекло уже немало времени, а на них никакие ответы не последовали. Секретарь Духовного Совета Перетрухин всем похваляется, что он на наши вопросы составил ответы, между тем нам их не вручает. Мы его о сем несколько раз просили, но он только хвастает профессорской должностью, а ответов все-таки не дает, потому что против правды у него никаких слов нет. Если бы Окружное Послание было правильно и душеспасительно, то следовало бы без стеснения исповедать его, ибо апостолы Господни, исполняя повеления своего Владыки Христа, проповедовали истину не обинуясь лица человека, как пророк Давыд глаголет: «Глаголях о вси единых твоих пред цари и не стыдяхся, и поучахся заповедях твоих», а посему ясно видно, что ложное ваше учение вы не в силах оправдать, потому что во лжи некоего оправдания нет. Вы хотели оправдать себя уничтожением Послания, которое вами было совершено уже три раза, и ваш епископ Савватий с своим собором в Москве не только уничтожил, но и проклятию предал, а епископ Сильвестр Балтовский, напротив, уподобляет это Послание Евангелию Христову. Увы! Ложное учение уподобляете Евангелию, которое говорит: «Ни едина йота ни черта не пройдет от закона». О ваше непостоянство и коловратности! У еретиков того не было, что у вас содевается: метаетесь аки рыбы на суше, то уничтожаете, то крепко его держитесь. Нам неоднократно приходилось слышать от ваших московских попов похуление всей Австрийской иерархии и похваление церкви Российской [4]. Но Церковь Христова созидается от единомыслия и единодушия. Господь Ария двоемысленного не попустил быть в Своей Церкви и среди торга роспадеся чрево его».

Требование это со стороны неокружников весьма естественно.

«И так, — продолжает общество не приемлющее Окружного, — как Перетрухин только хвастает, а ответов на наши вопросы не дает, то мы обращаемся в Собор: скажите нам вси купно соборне, как вы понимаете об учении Окружного? Если оно правильно, то за уничтожение его не подлежите ли вы клятве Святых Отец, изреченной на попирателей истинного учения? Если же неправильно, то не повинны ли в грехе раздора. Наконец, если не оправдаете Послание Священным Писанием, то вы останетесь сущими раскольниками и раздорниками».

«Остаемся в ожидании от вас ответа многогрешный раб Божий, Дмитрий Мидякин с товарищами 7396 г. сентября 11 дня».

Хотя эти вопросы и уведомление весьма тверды и убедительны и сами за себя говорят, но все-таки мы позволим себе сделать из них общий вывод.

Итак, колеблясь между двумя направлениями, сегодня как ересь заклиная Окружное Послание, а завтра благословляя его наравне с Евангелием происхождением ума Божия, окружники поставили себя в предосудительное, двусмысленное и двуличное положение и вместе с тем упустили возможность переменить тактику, чтобы решительно признать Окружное недействительным и вредным явлением, поколебавшим крепкое основание огромного здания — старообрядческого общества. Сразу держась двух противоположных направлений, не обращая внимания на внушение совести и здравого смысла, повторяя то и другое, ложь и истину, правду и кривду, они все более и более плетут паутину, запутывая в нее простодушных сердцем и, таким образом, дело примирения отдаляют на неизмеримо далекое расстояние. Вот несправедливости и ошибки, которые Духовный Совет обязан, наконец, понимать и исправить. Что за радость то прославлять, то порочить, то преследовать, то защищать дело великой важности, что за радость, что за смысл называть произведение болезненного бреда Ксеноса произведением православным, что за радость смешивать истинное понятие с ложным. Там, где требуется смиренномудрие и глубокая осмотрительность, что за радость наклепать на людей обвинение, называя их «раздорниками» за то, что они справедливо не соглашаются принять ложное учение сумасбродно-лукавого Иллариона Георгиевича, которое смутило много старообрядческих попов в Москве, учение, признающее Австрийскую Белокриницкую иерархию неправильной, а великороссийское суемудрие правильным достоянием апостольского православия. Что за слава, честь и похвала Пафнутию, епископу Казанскому, подчиняясь прихотям Духовного Совета, кривить душою, наказывая попа Израиля и игумена Серапиона отлучением за то именно, чему сам он их прежде учил. Наконец, что за прискорбная необходимость, недостойная святительского сана, которая заставила епископа Паисия, обещавшись Духовному Совету, быть противником Окружного, т. е. быть, мнимо-окружником и, как и сам Духовный Совет, потом изменить своим пастырским словам и сделаться усерднейшим защитником его? Неужели священники даже епископы могут грешить? А мы этого не знали.

Неокружники в своих вопросах говорят: «Если учение Окружного есть истинное, то что же вас заставляет уничтожить его, если же это учение не есть истинное, то почему же вы его так сильно защищаете?» Вопрос весьма естественный. На самом деле, клятва с благословением есть то же, что Платоновское единоверие, которое российские архипастыри сегодня проклинают, а завтра благословляют, сегодня епископ служит в единоверческой церкви с употреблением двуперстия, а завтра в своей церкви с употреблением троеперстия. Такое противоречие самому себе в вопросах веры и спасения есть заблуждение и погрешительность, лишение правильного взгляда живой веры православной, путаница и бессмыслица. Оно, это Послание, должно быть или истинным, или ложным. Если оно истинное, то необходимо крепко держаться его, очистив себя от своего двумыслия. Если же оно ложное, то, без сомнения, нужно выйти из него. Иначе если оно грязь, то зачем лезть пачкаться в ней, а если, напротив, оно чистота, то зачем уходить от него. Словом, зачем кривить душою, изворотливостью и изобретательностью иезуитской мысли. В деле религии и спасения всему, чем дорожит православно-русский человек, требуется торжественное удовлетворение, а не коловратности и двумыслие. Дебош и коловратности еще яснее выступят наружу следующим нашим очертанием поступков наших окружников. На бывшем в 1885 году в Москве Соборе епископов Ефим Епифанов Бушев, сотрудник главного защитника Окружного Послания епископа Сильвестра Балтовского, вел горячие споры, защищая Окружное Послание перед членами Духовного Совета, издавшими подтверждение прежними грамотами об уничтожении Послания. Г. Перетрухин, состоя при Пафнутии Казанском и вместе с ним приехавший в Москву на Собор, в угоду Шибаеву и прочим сильным Совета, также вступил в препирательство с Бушевым и стал защищать акт об уничтожении Окружного, хотя выдавал себя до сего времени сердечным защитником этого позорного Послания. Но уезжая из Москвы, Перетрухин писал Бушеву письмо, в котором удостоверяет, что Духовный Совет уничтожил Окружное Послание с целью, чтобы присоединить к себе раздорную партию, но в сущности он, Совет, и не думает уничтожить его. Это действие г. Перетрухина не заслуживает похвалы, когда он вместе с Духовным Советом защищает акт уничтожения Послания, а в письме своем к Бушеву осмеивает это уничтожение. После такого каламбура Перетрухина и ему подобных мыслимы ли собеседования? Приведут ли они к чему-то решительному? Но в ответ на письмо Перетрухина Бушев высказал много горькой правды и о Духовном Совете, и о самом Перетрухине, с насмешкой доказывая, что таковое мнимое оправдание уничтожения Окружного Послания не выдерживает никакой критики.

При этом не мешает прибавить, что Перетрухин, научившись от Пафнутия Казанского проповедовать учение о присутствии благодати в хиротонии великороссийской церкви, указывает своим окружникам только один шаг — в эту церковь. Не понимаем такое непостоянство. Можно ли называть благодатной такую церковь, которая отступила от учения древнеправославной церкви, изменила то, что было дорого и свято как для самой православной церкви, так и для русско-славянского народа. Можно ли назвать такую церковь благодатной, которая выматывала жилы, вырывала ноздри и у кого же — у своих родных братьев по крови, чисто русских. После таких предосудительных поступков наших окружников благоразумно ли требовать от прямых бесхитростных братьев наших по вере — неокружников — собеседования и соединения?

И вот благодаря именно этому Посланию в нашем окружническом обществе явились подобные кривотолки относительно никонианской церкви, к сожалению, вводящие простосердечных истинно-православных людей в заблуждение, признавая новообретенное и ничем не сообразное Окружное Послание делом благодатным, не подозревая того, в какой омут низводят они самих себя и своих последователей. Точно также как мнимые, так и искренние окружники, признавшие фабрикацию Иллариона Ксеноса святой и богоугодной, впали в непростительную ошибку и нравственный грех. Нигде во всей церковной истории не видно такое самовластие, какое взял себе Духовный Совет. Если бы этот Совет имел во главе своей какого-нибудь епископа, который как председатель имел право голоса, тогда он более или менее имел бы смысл. Но он состоит из главного руководителя Шибаева и его подтаковника Драгунова, работающих все по-своему, а бедный архиепископ Савватий хотя и председательствует, но нигде не имеет права голоса. И сам Перетрухин неоднократно жаловался, что в этом Совете такая безалаберщина, что из рук вон. Шибаев распоряжается, как только ему самому заблагорассудится, а Савватий не имеет никакого права не только что-либо высказать, но и диакона без благословения Шибаева поставить. Таким образом, этот Совет в лице Шибаева и Драгунова есть безапелляционный и насильно навязывающий каждому все то, что ему, Совету, угодно, лишая права духовенства на голос в делах Церкви.

До сих пор мы говорили об Окружном Послании совершенно теоретически и по возможности поставили на вид путаницы понятий, противоречий, самолюбие приверженцев его, которые все более и более утрачивают жизненную силу здравых воззрений и попадают в волнующий океан разномыслия, не достигнув до действительности. Но так как теоретическим путем очень трудно вполне разрешить упорный спор между собою какого-либо общества, то мы, сходя с теоретического пути, перейдем на путь практический и взглянем в глубину Окружного Послания, подробно рассмотрим все его внутренние учения и документальными источниками наглядно и воочию покажем нашему читателю, кто именно прав — общество окружников или, наоборот, общество неокружников.

---

Сноски:

[1] Три обширных тома моего сочинения под названием «Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев», продаются в г. Черновцах (Буковина) Австрия, в складе В. М. Карловича.
[2] Обладая отличным даром своего пера, многими сведениями Священного Писания маститый епископ Сильвестр мог бы создать великое и прекрасное, мог бы воспроизводить в осязательных образах внутренние картины святой истины. Но, к сожалению и великому прискорбию нашему, он слишком опрометчиво поддался этому грустному явлению Илларионовского двумыслия, не задаваясь трудом с точки зрения опытного разума проанализировать сфабрикованную сеть, подставленную Ксеносом в лице Окружного послания. Но питаем надежду, что этот даровитый епископ своим опытом еще более умудрится и совершенно забросит это гнилое ничем не сообразное послание.
[3] Этот Исихий еще во время занятий им места секретаря состоял в интимном отношении с господином Субботиным, передавая ему материалы из старообрядческого мира. Вследствие этого архиепископ Савватий отдалил его от службы.
[4] К этому-то заблуждению и привело наше похваляемое Окружное послание. Прим. автора.

---

Продолжение следует