«Щекотливые» откровения уральского тайновидца (часть I)

Дети, последняя година есть…
1Ин. 2:18

…Иже имать ум, да почтет число зверино: число бо человеческо есть,
и число его шесть сот шестьдесят шесть.
Откр. 13:18

Конец 80-х гг. прошлого века. Окрестности Нижнего Тагила…Над непролазной тайгой сгущались лиловые сумерки. В рассеянном серебристо-жемчужном свете полной луны вырисовывались силуэты вековых елей… Тем временем чья-то бородатая тень упала на чистый лист еще не написанной «книзи»; а неведомая рука, возжегши вековую лампаду у закопченной меднолитой иконы, начала неторопливо выводить таинственный шифр: «8, 100, 70, 4, 8…» — «Иродион! «Книга, конечно, щекотливая, но не убойся…», «Я сам пишу и сдрагиваю…», «Господь Бог осенил внезапно мой ум…» — продолжал автор.

***

…Иродин Уральский или просто «Родя». Этот персонаж известен многим исследователям и собирателям традиционной книжности XX в. Но никто из них не знает его настоящего имени, никто не видел его и не общался с ним лицом к лицу. «Неизвестный всем», как сам Иродион любил называть себя, таковым и остался. Известно лишь то, что Родя принадлежал к согласию часовенных и жил на Урале — судя по его обширному рукописному наследию, в Нижнем Тагиле. Что касается наследия Иродиона, то главным его творением является одно из последних по времени Толкований на Апокалипсис, которое составлялось с 1953-го, когда Родя начал свою «проповедь», а записывалось с 1974 по 1991 г. Но, прежде чем погрузить любознательного читателя в «щекотливый» мир сей лицевой рукописи, сделаем небольшой исторический экскурс, немного остановившись на том социально-культурном контексте, в недрах которого она появилась и бытовала.

Враждебное восприятие «новин», их ассоциация с ересью, «последними временами» и антихристом, а также сугубый эсхатологизм, характерные для традиционной культуры уже в первой половине XVII столетия, получает свое продолжение в старообрядческой книжности XX в., развивавшейся преимущественно в среде представителей часовенного согласия. Впрочем, популярность темы Конца света выходила далеко за пределы старообрядческого книгописания. На рубеже XIX–XX вв. «последние времена», их сроки и признаки были излюбленной темой рассказов ходивших по деревням странников, бродячих монахов, паломников-богомольцев. Помимо прочего, данный интерес подстегивался появлением различных технических новшеств (телеграфа, телефона, «железных птиц» и т. п.). Значительной частью крестьян они рассматривались как знамения приближающегося царства антихриста. Информация о научных открытиях, технических изобретениях, кометах, погодных явлениях, получаемая из газет, журналов и обычных слухов, причудливо преломляясь и обрастая всевозможными «подробностями», обретала в данном дискурсе самое невероятное, будоражащее воображение наполнение. Так, например, в конце 1890-х гг. «в Ростовском уезде явился слух о том, что какая-то женщина-монахиня на воздушном шаре прилетела в столицу и там, “где следует”, объявила о рождении антихриста. Там же говорили, что в воздухе носятся какие-то шары, которые внезапно падают на человека и бесследно его уничтожают. Источником такого слуха был шар, пущенный метеорологами, который превратился в шары, побивающие людей, и приурочен был к кончине мира и переписи» [1].

Революция и вскоре начавшаяся коллективизация многими крестьянами воспринимались в качестве непосредственного осуществления апокалипсического пророчества о «последнем времени». За признаки близкого эсхатона принимались не только колхозы и антицерковная политика советского правительства, но также электрификация («опутавшая небо» и «сковавшая мать-землю» «сатанинская паутина»), появление «стальных коней» (тракторов) и «железных птиц» (аэропланов). Последние отождествлялись с упоминаемой в Апокалипсисе саранчой («прузи»), на которой «брони железные». В ряде мест жители были настолько уверены в скором Конце света, что даже перестали сеять хлеб. А среди крайних старообрядцев возродилось такое, казалось бы, давно забытое явление, как гари — последние случаи самосожжений отмечены на Саянах в 1940-х гг.

В советских вождях стали видеть либо самого антихриста, либо его предтеч. Данная точка зрения сподвигла наиболее радикально настроенных крестьян к бегству «в пустыню», куда, согласно пророчеству, и должно уйти «малое стадо» в период наступившего антихристова царства. Спасаясь от колхозов, отрядов НКВД и инспирированного властью голода, они обосновывались в труднодоступных районах Томской области и Красноярского края, Тувы, Хакассии и Алтая, основывая заимки и тайные монастыри…

Из подобных миграций наиболее известна и изучена миграция старообрядцев часовенного согласия, основавших в 1937–1940 гг. целую сеть скитов и примыкавших к ним крестьянских заимок в бассейне реки Дубчес, притоке Енисея [2]. Здесь имелось все необходимое для жизни общины, включая скрипторий, в котором копировались старые и создавались новые манускрипты. Эсхатологические идеи Средних веков развивают настоятели Дубчесских скитов — старцы Симеон (Лаптев) и Антоний (Людиновсков). «Грядет последнее горе, — пишет отец Симеон, — то есть сам последний антихрист». «Страх и ужас близ есть», — вторит ему отец Антоний. Ученик отца Симеона Афанасий Мурачёв в своем трактате «Предатомные предвестии» живописует панораму «последних времен»: «После атомной войны власть и победу возмет соцыализм, востановит коммунизм и передаст права и власть зверю антихристу».

Однако оригинальные манускрипты актуального содержания создавались и вне скитов. Ярким примером подобного рода рукописей служит рассматриваемый нами лицевой Апокалипсис [3]. Интересно отметить, что многочисленные копии данной книги распространялись не только в России, но и рассылались «по всему земному шару».

Причем при тиражировании рукопись постоянно дополнялась. Основу манускрипта, написанного небрежной гражданской скорописью, составляют черно-белые фотокопии миниатюр Апокалипсиса с Толкованием Андрея Кесарийского, переписанного в 1924 г. с московского издания 1712 г. неким «стариком» Елисеем и его «старушкой». Сам же московский Апокалипсис 1712 г. во многом повторяет киевское издание 1625 г. Поля миниатюр и их обороты заполнены комментариями, «объясняющими» суть «картин». Перед блоком фотографий и после него вплетены исписанные листы нелинованной белой бумаги. В тексте встречается зашифрованное арабскими цифрами имя главного комментатора — Иродион («8, 100, 70, 4, 8, 70, 50»).

Автор сочинения сообщает нам, что «пишет веско», ибо ему «открылась» «тайна Божия из Библии», утверждает, что его рукопись «будет ценная и войдет в историю» и «с ее еще зафиксируют в Америку». Он также призывает читателя «не убояться», несмотря на всю «щекотливость» книги, признаваясь при этом, что, когда пишет, он и сам «сдрагивает». Таким образом, цепь копий, образцов и реминисценций, так или иначе послуживших для создания одного из последних толкований на Апокалипсис, уводит нас далеко в глубь веков, связывая зрителя и читателя не только с более ранними произведениями старообрядческого книгописания, но и с памятниками киевского и московского книгопечатания XVII–XVIII столетий, святоотеческим наследием Средних веков и, наконец, с пророческими откровениями библейских времен.

Ценность данного сочинения, являющего собой прямое продолжение традиций древнерусской книжности, еще и в том, что оно позволяет критически взглянуть на историю XX в. с совершенно нового, по сути, средневекового ракурса — точнее, одного из подобных ракурсов: необходимо подчеркнуть, что историософская концепция, изложенная в Уральском Апокалипсисе, представляет собой лишь один из нескольких «авторских» сценариев Конца света, бытовавших в традиционной книжности прошлого столетия. Иродион словно перенесся на машине времени из XVII в. в XX-й, и, ужаснувшись увиденному, поведал нам свою правду. Какой бы наивной не казалась нам эта «правда», в ней есть своя «премудрость» и своя красота, детская непосредственность и непоколебимая решимость борца со злом: цель «щекотливой» книги — предупредить читателя, укрепить в вере и подготовить к грядущим испытаниям.

Кратко пересказать содержание рукописи (весьма объемной!) — задача не из простых, поскольку Апокалипсис состоит из набора часто несвязанных между собой эсхатологических «откровений», дополненных отвлеченными рассуждениями на тему Конца света. Персонажи древности и Средневековья причудливо переплетаются с именами политиков и финансистов XX в., коммунистами и «массонами», «капиталистами» и электронными картами. Особую роль в грядущем эсхатоне автор отводит таинственному «брюссельскому компьютеру» по имени «Зверь». В целом сюжетная канва манускрипта такова: «христьянская вера перешла в Россию в 1000 г. и существовала 666 лет»; в 1666 г. «предотеча антихриста, Никон-еретик (змей) исказил веру»; в 1917-м из моря выходит зверь («советская власть из народа») с 7-ю головами и 10-ю рогами (Маркс и Энгельс + советские вожди до Черненко включительно); у зверя имеется еще один рог, 11-й, малый, в роли которого выступает «горбатый антихрист» (автор прямо называет его имя — Михаил Горбачев); лозунг «пролетарии всех стран соединяйтесь» трактуется как призыв соединяться под властью антихриста, а целью перестройки объявляется «погибельная, безденежная, атомная куммунизма»; в 1991 г. (Конец света Иродион планировал на 92-й) «горбатый антихрист» уедет в США; тем временем разгорится мировая война, в результате которой «Америка заберет весь земной шар»; а «горбатый антихрист» при помощи «лазерного луча» и «атомного пера» начнет «пронзать» лбы своей печатью. Повествование завершается воззванием: «Перепишите это и в почтовый ящик опустите в любой, чтоб все знали и печать не принимали». Однако вышеописанной схемой содержание рукописи отнюдь не исчерпывается. Здесь мы также читаем о «наступлении пророческого времени», о «числе 666», вместе с автором(и) путешествуем во времени и пространстве: с острова Патмос времен Иоанна Богослова мы переносимся в поздний СССР времен Михаила Горбачева, из Китая 1960-х в Австралию 80-х, а оттуда – в США начала 90-х и т. д., и т. п.

Впрочем, как гласит народная мудрость, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», а потому в следующих частях «Щекотливых откровений» нас ждет знакомство с избранными главами этого удивительного и поистине захватывающего сочинения.

Продолжение следует

Примечания:

1. Цит. по: Мельникова Е. А. «Воображаемая книга»: очерки по истории фольклора о книгах и чтении в России. СПб., 2009. С. 110.
2. См. подробнее: Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII–XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002.
3. Мы пользовались списком Апокалипсиса (909-й копией), хранящимся в Лаборатории археографических исследований Уральского федерального университета им. Б. Н. Ельцина: Нижнетагильское собрание, 315р/5624.