М.О. Шахов: «Решения Собора 1666–1667 годов могли самым грубым образом нарушаться в угоду желаниям царской власти»

350 лет назад, 13 мая 1667 года, состоялось заседание Большого Московского Собора, на котором окончательно были утверждены книги и обряды, введенные в оборот при патриархе Никоне, и окончательно осуждены и преданы анафеме старые обряды и христиане их придерживающиеся. Это трагическое, потрясшее все основание русской Церкви событие осталось практические незамеченным в современных СМИ, и не только светских, но и церковных, включая старообрядческие. Редакция нашего сайта тем не менее продолжает публикацию мнений видных экспертов о событиях 350-летней давности и их влиянии на последующую историю России. Сегодня на наши вопросы отвечает доктор философских наук, профессор кафедры управления в сфере межэтнических и межконфессиональных отношений факультета государственного управления МГУ им. М.В. Ломоносова Михаил Олегович Шахов (старопоморское федосеевское согласие).

***

Влияние на русскую историю оказал не только сам Собор 1666–1667 года, как событие, оцениваемое изолированно. Конечно, соборные решения и соборные анафемы имели самостоятельное каноническое значение и соответствующие последствия. Но ещё большей бедой стало то, что царская власть и новообрядная церковь в течение столетий с упорством, достойным лучшего применения, проводили в жизнь соборные решения, направленные против Древлеправославия. Напомню, что тем же Собором 1666–1667 года был осужден и извергнут из сана бывший патриарх Никон. Но судьба этого соборного осуждения наглядно демонстрирует, что решения Собора могли не только реализовываться, но и самым грубым образом нарушаться в угоду желаниям царской власти. Почитавший Никона царь Феодор Алексеевич добился от восточных патриархов некоей грамоты, якобы посмертно отменявшей осуждение Никона и возвращавшей ему патриарший сан. Очевидно, что никакой восточный патриарх был не вправе отменить акт поместного собора. Тем не менее соборное осуждение Никона, никогда канонически правильным образом не отмененное, было фактически проигнорировано.

Осуждая Никона, Собор 1666–1667 г. среди других обвинений признал его виновным в том, что он «строил новые монастыри, которые назвал «неподобающими словами и суетными именованиями»: Новым Иерусалимом, Голгофою, Вифлеемом, Иорданом, тем самым он ругался божественным и глумился святым, прославляя себя патриархом Нового Иерусалима». Не вдаваясь в обсуждение мотивов, которыми были движимы верховодившие на Соборе греческие иерархи при произнесении этого приговора, констатируем, что признанное Собором предосудительным наименование «Новоиерусалимским» Воскресенского монастыря ничуть не мешает РПЦ продолжать использовать это наименование. Таким образом, сам Собор 1666–1667 гг. был, несомненно, наиболее категоричным и бескомпромиссным разрывом официальной церковной иерархии и царской власти с Православием и актом явного противления установлениям Стоглавого Собора — со всеми вытекающими каноническими последствиями. Однако его пагубное влияние было во много раз усилено тем, что впоследствии сделали царская и церковная власть, опираясь на его деяния.

Ну, уж точно не «Ватиканом», так как Ватикана в современном смысле тогда ещё не было. Аргументы, приведенные Б. П. Кутузовым в пользу этой гипотезы, весьма любопытны. Однако, на мой взгляд, имеющихся исторических данных явно недостаточно, чтобы с научной достоверностью доказать, либо опровергнуть эту гипотезу. Несомненно, что произведенная никоновской реформой русская церковная смута потенциально могла создать благоприятные условия для экспансии католицизма. Поэтому в обоснование истинности гипотезы работает аргумент «кому выгодно?» Но этот довод не является точным доказательством, тем более, что католицизм так и не смог использовать в своих интересах последствия реформы.

Трудно с точностью судить о том, какими идеями руководствовался каждый из участников Собора, об этом можно лишь строить более или менее вероятные предположения. Я не исключаю, что среди архиереев были те, кто действительно верил в необходимость срочно исправить «еретические искажения», выявленные реформаторами в Русской Церкви. Не исключаю, кстати, что и сам Никон, по крайней мере в какой-то период в начале своей реформы, был искренне одержим такими убеждениями. Но, конечно, были и те, кто из мученической судьбы владыки Павла Коломенского сделал для себя выводы о необходимости беспрекословно повиноваться приказам высших властей. Вспомним приписываемое будущему патриарху Иоакиму высказывание: «Не знаю ни старыя веры, ни новыя, но, что велят начальницы, то и готов творити и слушать их во всем».

Полный критический анализ деяний Собора требует достаточно большой научно-исследовательской работы. Уже в старообрядческих сочинениях XVIII века был выявлен целый ряд неправославных богословских утверждений. Речь идет не только о том, что Собор утвердил хорошо известные нам нововводства никоновской реформы. Напомню, что в XVII веке обе стороны — и защитники древлего благочестия, и Никон с его последователями сходились в том, что такие вопросы, как форма перстосложения, имеют важное богословское значение. (Пренебрегали богословской важностью церковного обряда, видимо, только такие представители новой образованности, как Арсений Грек). Поэтому те изменения, которые новообрядческая церковь позднее стала именовать «малозначительными», «формальными», «обрядовыми» тоже имели важное богословское значение. Поэтому все соборные установления в отношении «исправления» (искажения) древних церковных обрядов и богослужебных текстов можно охарактеризовать как противоречащие не только православной литургической традиции, но и православному вероучению. Сверх этого в соборных документах можно обнаружить и менее известные отступления от православного вероучения, от которых впоследствии новообрядная церковь предпочла без особого шума отказаться. Так, в «Поморских ответах» обличалось утверждение «Жезла» о том, что мужской человеческий зародыш одушевляется на 40-й, а женский — на 80-й день после зачатия.

Наличие еретических положений в «Жезле» признается даже в издаваемой РПЦ «Православной энциклопедии»: «Для опровержения мнений старообрядцев Симеон Полоцкий по поручению Собора написал обширный труд «Жезл правления», сразу же опубликованный и рекомендованный Собором для чтения и просвещения христиан. Однако несколькими годами позже книга была осуждена за содержащиеся в ней католические доктрины («хлебопоклонную ересь», «учение о непорочном зачатии Девы Марии»). Богословская оценка деяний Собора дополнительно затруднена тем, что не существует полного официального текста деяний Собора. Ни Книга соборных деяний, изданная по его завершении, ни тем более сочинение Симеона Полоцкого «Сказание о святом соборе» не отличаются полнотой и достоверностью.

В беспоповской богословской литературе не называется точная календарная дата исчезновения истинного священства. Даже в «Поморских ответах» (1723 г.) допускалась возможность того, что истинное православное священство ещё сохранилось в дальних неизвестных краях. Однако после того, как архиереи либо непосредственно приняли участие в соборах, анафематствовавших Древлеправославие, либо присоединились к проклинавшим (напрямую поддержав реформу или в литургическом общении, как греческие иерархи, не участвовавшие в русских соборах реформаторов), беспоповское учение пришло к выводу о невозможности признавать истинными совершаемые ими таинства, включая таинство рукоположения. За отсутствием истинно православных архиереев прекращение православного священства стало лишь вопросом времени — сколько проживут последние священники дониконовского рукоположения. При этом беспоповские сочинения единодушно говорят об отсутствии истинно православного священства как о великой утрате, ненормальной для церковной жизни и свидетельствующей о наступлении последних времен.