Распишу тебя под хохлому

Расписывают под хохлому нынче не только ложки-плошки, но все, что душе угодно. Клюшки хоккейные, лопаты саперные, яйца пасхальные и даже самолеты реактивные. Чтобы выяснить, чем сегодня живет знаменитый промысел, корреспондент «Культуры» Тамара Церетели отправилась в Семенов — центр золотой хохломы.
 

Старообрядческий Париж

Семенов — городок недалеко от Нижнего Новгорода, подобно многим соседям по области не утративший очарования. Спроектированный в XVIII веке на французский манер, он до сих пор зовется «нижегородским Парижем». Правда, в отличие от столицы Пятой республики, основан Семенов не галльскими паризиями, а русскими старообрядцами.

Постепенно он превратился в центр староверов, даже стал единственным в России местом, где изготовляли лестовки — четки приверженцев древлеправославия. Говорят, старообрядческий уклад в городе ощущался еще двадцать лет назад. Сегодня о нем напоминают глухие заборы домов позапрошлого века да действующая старообрядческая церковь.

Правда, одна из легенд возводит основание города вовсе не к старообрядцам, а к Семену-ложкарю, якобы жившему в этих краях и понятно чем занимавшемуся. Мифическому прародителю сегодняшних ремесленников даже памятник поставили — сидит он, согбенный, на территории фабрики «Хохломская роспись» и ковыряет ложку. Его примеру следуют работники токарно-ложкарного цеха: точно такие же сутуловатые и орудующие теми же инструментами, что их легендарный учитель, то есть топорами, ножами, резцами… Этим в здешних местах издавна занимались все — недаром Семенов величали «ложкарной столицей».

Бей баклуши!

Над деревянными приборами трудились не от хорошей жизни, а от голода — земли неплодородные, урожаем не баловали. Зато дерева — завались. Вот и били баклуши по всему уезду. Баклуша — древесный обрубок, из которого делают посуду. Изготовить баклушу, то есть бить — дело нехитрое, любой тогдашний дурак справится (к сегодняшним, конечно, не относится). Это потом название самого простого занятия стало синонимом безделья.

Вырезанные из баклуш ложки везли на ярмарки. Туда же тащили прочую деревянную утварь, которую местное население, не чуждое прекрасного, расписывало нехитрым травным орнаментом — предком того, что можно увидеть на современных хохломских изделиях.

Название промысла пошло от деревеньки Хохлома (с ударением на первый слог), некогда входившей в Семеновский уезд. Вот только в самой Хохломе посуду отродясь не делали. Здесь была знаменитая ярмарка, где продавались расписные изделия — не золотые, но вполне удовлетворяющие эстетическим запросам соотечественников.

Золотой хохлома стала благодаря все тем же старообрядцам. Бежавшие в дремучие заволжские леса староверы драгоценного металла при себе не имели. А если и имели, то он быстро закончился. Но какая же икона без «божественного света» — золотого? Пришлось старообрядцам искать замену. Так возникла уникальная технология: дерево покрывалось проваренным льняным маслом — олифой, затем наносился оловянный порошок, потом изделие закаливалось в печи. В итоге деревянная поверхность превращалась в золотую.

Постепенно «божественный свет» с икон перешел на посуду. Кому пришла та идея, неизвестно, но дело это так полюбилось местному населению, что им стали заниматься от рассвета до заката. Была даже такая деревня — Безделье. Там мужики вместо того, чтобы землю пахать, денно и нощно расписывали посуду. Ну и баклуши били…

Сегодня расписывают уже женщины. В остальном технология изготовления позолоченной утвари не сильно изменилась. Разве что мелкие предметы делают на старых немецких станках-полуавтоматах. Основную часть изделий — среди них и ложки — по-прежнему вытачивают вручную. И вместо оловянного порошка на дерево наносится алюминиевый.
 

Китайская матрешка

В Семенове о хохломе вспоминаешь на каждом шагу — под нее расписано все или почти все — от уличных урн до городского автобуса. Население города — около 25 тысяч, из них тысяча работают на ЗАО «Хохломская роспись», фабрике, выросшей из основанной в 1916 году Школы художественной обработки дерева.

Раньше в Семеновском районе и соседнем, Ковернинском, — исторических центрах хохломы — было три крупных предприятия, специализирующихся на народном промысле. Выжила только семеновская фабрика — крупнейшая из трех. Буквально в прошлом году скончался знаменитый «Хохломской художник» в деревне Сёмино. Так что весь промысел оказался на плечах семеновского предприятия и крошечного производства в поселке Ковернино. Ну и, конечно, на совести «пиратов».

— Мы не против того, чтобы кто-то занимался и популяризировал хохлому. Но только официально — платя налоги, соблюдая технологии. И продукт не должен быть вредным, — говорит директор «Хохломской росписи» Елена Краюшкина. — У нас используют только пищевые лаки, льняное масло, натуральные красители, которые размалываем сами. А они экономят, покупают обычный половой лак и покрывают изделие! 

«Вот купит иностранец такое — на коленке сделанное и на батарее высушенное, а оно облезет через неделю. Что подумает о русских промыслах?» — негодует Краюшкина. И я вместе с ней. Сотворить на коленке «правильную» хохлому и вправду трудно — процесс изготовления занимает 56 дней, а закаливать изделие в печи надо при температуре 120 градусов.

В итоге контрабандная хохлома на каком-нибудь измайловском вернисаже в Москве стоит на треть, а то и вполовину дешевле оригинала. Не в последнюю очередь из-за налогов. Несмотря на постоянное камлание государства над народными промыслами, выживать им все труднее — иногда и «благодаря» законам. Например, в 2008 году были отменены льготы на налогообложение и пенсионные взносы. Если учесть, что хохлома — ручной труд, то есть 60–70 процентов стоимости изделия составляет зарплата сотрудников, можно представить масштаб бедствия. Повысить уровень зарплат (сегодня здесь в среднем получают 15 тысяч рублей в месяц) невозможно — это сразу отразится на ценах. После 2008 года производство на «Хохломской росписи» сократилось вдвое, и возвратиться к прежнему уровню фабрике пока не светит.

— Народные промыслы приравнены к промышленным предприятиям. От этого все наши беды, — сетует директор. — Хотя промыслы — культурное наследие, ручной труд. Нас нельзя ни автоматизировать, ни модернизировать, производительность труда у нас останется такой же, как 300 лет назад. Поэтому и нуждаемся в поддержке государства. И не только финансовой. Бесконечно обращаемся к Министерству промышленности и торговли, Минкульту, Министерству экономики и развития… Результат пока нулевой.

Тем временем интерес к отрасли начал проявлять Китай — в этом году таможенники четыре раза сообщали о ввозе в Россию «хохломы» и «матрешек». Максимум, что грозит гражданам Поднебесной, — штраф в 30 тысяч рублей…

Кстати, разговор о деревянных куколках-болвашках не случаен. Потому что Семенов — еще и родина матрешки. Семеновской. Ее прообраз — японская кукла — попала сюда с Сергиевопосадской ярмарки. И стала в доску своей. Семеновцы придумали матрешке новую форму, вложили в правую руку непременный букет и начали расписывать своим знаменитым травным орнаментом. Дама с букетом в былые времена рождалась на «Семеновском сувенире» — предприятии, почившем в 90-е. Теперь ее родина — все та же «Хохломская роспись». И Поднебесная…
 

Небо Лондона

Самый ходовой товар в фабричном магазине — матрешки да хохломские ложки. Обходятся они по месту производства недорого — рублей 50–85 за ложку. Семеновцы на месте не стоят: под хохлому расписывают фляжки (разлетаются ближе к 9 Мая), компьютерные клавиатуры, канцтовары, столовые приборы, гири, гвозди, электрические чайники, холодильники, мебельные гарнитуры, новогодние игрушки — все, на что хватает фантазии и на что есть спрос. Хотя признаются: наибольшей любовью населения пользуются ковши-лебеди, утки-братины и прочая классика жанра. Цены тут уже серьезные: за авторскую работу — до нескольких десятков тысяч.

А еще народ любит вещи на заказ: расписные боксерские перчатки, строительные каски, мотоциклетные шлемы, кегли, домашние двери, наборы матрешек с лицом директора какой-нибудь фирмы, его первого заместителя, второго, начальника хозяйственной части… В общем, кто во что горазд.

Заказывают и дизайн для упаковок — правда, случается это крайне редко. Рисунки же спросом не пользуются вообще — их предпочитают воровать. И самое страшное для художников — деформируют их. «Знаете, как обидно, когда видишь, что линия должна идти так, а она поперек! Получается только намек на хохлому. Вырвут кусок нашей росписи, и все. А автору рисунка так больно, если у птички хвост оторвался», — говорит Валентина Дашкова, художественный эксперт «Хохломской росписи».

Плагиатом соотечественники занимаются по полной. Кражами идей балуются и вполне серьезные люди. Например, модный дизайнер Денис Симачев использовал в своих коллекциях рисунок художника «Хохломской росписи». «Растянул его, деформировал», — негодуют на фабрике.

— Мы отправили ему благодарственное письмо: мол, раз вы прониклись духом народного творчества, приглашаем к нам — может, найдете что-нибудь интересное для творчества, — рассказывает Елена Краюшкина. — И попросили дать возможность предприятию поучаствовать со своими изделиями на его показах. Нам ничего от него не надо, даже претензий не предъявляли. Только написали, что использованный им рисунок изобрел заслуженный художник РФ. Но ни ответа, ни привета.

Та же история приключилась с «Аэрофлотом». К своему 90-летию авиакомпания провела конкурс: «Раскрась самолет». Победителем признали дизайнера, придумавшего нанести на хвост железной птицы хохломской узор. «Снова украли наши элементы, причем взяли какие-то огрызки, обрывки», — кипятится директор. На фабрике, узнав о результатах соревнования, написали в авиакомпанию — предложили бесплатно разработать им рисунок, который не нарушал бы хохломских традиций. На электронное письмо «Аэрофлот» предпочел не отвечать.

Зато иностранцы к авторским правам относятся с трепетом. Например, компания «British Airways» к 40-летию рейса Лондон — Москва обратилась на фабрику с просьбой разработать «хвостовой» дизайн.

В итоге на английских самолетах — настоящая хохлома, а на наших — «огрызки»…