Нижегородская декоративная хохломская роспись известна на всю Россию. Где на самом деле зародился промысел изготовления деревянной посуды? Как он перешел в разряд искусства и каково современное положение промысла?
Обо всем этом мы беседуем с известным самобытным мастером хохломской росписи, народным художником РФ, членом Союза художников России, почетным академиком РАХ, директором ГБПОУ «Нижегородское художественное училище» Гущиным Николаем Александровичем.
***
Хохлома изначально была промыслом, а потом уже стала искусством
Во-первых, если говорить о промыслах по Нижегородской области в целом, то в каждом районе имеются какие-то свои центры. Например, в Городце это городецкая роспись, городецкое золотное шитье, глиняная жбанниковская игрушка; в Чкаловске — чкаловский гипюр и многие другие.
Если говорить о хохломской росписи, то ей занимаются два района, граничащих друг с другом, — Ковернинский и Семеновский, где длительное время занимались изготовлением посуды из дерева и расписывали по хохломской технике с золочением и применением растительного орнамента. На сегодняшний день эти два центра так и остались, претерпев некоторые изменения в структуре. В Ковернинском районе раньше находилась огромная фабрика «Хохломский художник», насчитывающая более 1000 человек, сегодня она не работает. В Семенове тоже есть большое производство, где находится фабрика хохломской росписи. «Хохломская» преобладает в названии и того, и другого предприятия, потому что это название промысла.
Теперь немного поясню, почему в наших местах занимались этим производством. Год длинный, сельскохозяйственное производство занимает только период «весна-лето-осень», зима бездействует, поэтому надо чем-то заниматься. Также людям нужен был дополнительный доход в семью: пропитаться было нечем. Поэтому изначально это был промысел, к искусству он отошел уже позднее.
До 1961 года у нас были артели и промартели, которые зимой занимались изготовлением посуды, а летом все художники были задействованы уже на государственном предприятии, где художники и мастера работали на производстве круглый год. На сельскохозяйственные работы отвлекались только изредка по приглашению — ходили помочь собрать картошку или заготовить сено.
По сути, в глухом районе Нижегородской области были задействованы в промысле тысячи человек: одни точили, другие резали, третьи проводили заготовку, четвертые расписывали, кто-то сбывал эту продукцию. Все этапы были очень отлажены. И еще был сбыт, поскольку Советский Союз был огромен.
Почему в Хохломе? У нас более 40 деревень только на территории Ковернинского района занимались изготовлением хохломской росписи. Пользовались дешевым подручным материалом. Ковернинский и Семеновский районы — это лесные края, поэтому в качестве материала для промысла выбирали дерево. Например, липа — мягкий материал, поддающийся обработке и в резьбе, и в токарном деле. В целом, я охватываю весь промысел, но мне ближе Ковернинский район, потому что я его лучше всех знаю: я там жил и вырос, знаю всю специфику. Изготовлением изделий занимался почти весь район: кто-то резал ложки, кто-то их расписывал, кто-то их скупал и ехал продавать — так получалось выгоднее всего. Напомним, что сезон заработка — весна-лето-осень, на зиму надо было где-то найти доход, чтобы купить продукты и одеться.
Заниматься подработкой могли всей округой, а продавать изделия все равно ехали в одно место. Хохлома была торговым селом. У кого была лошадь, тот возил изделия на продажу в Кострому, а в основном возили на саночках в Хохлому.
Многие искусствоведы утверждают (и даже подтверждают документально), что техника изготовления хохломской посуды с золочением дерева пошла от росписи икон. Возможно, это так, потому что золочение дерева в нашей местности преобладает именно в росписи икон. Скорее всего, какой-то этап в технологии хохломской росписи взят из заготовок досок под роспись икон.
В XVI–XVII века. Это подтверждается искусствоведческими поисковыми работами и документами. Год конкретно сказать трудно. В 1991 году отмечали 300-летие Хохломы, хотя, конечно же, нет конкретной даты, что именно в этот день начали рисовать хохлому.
Было село Хохлома, которое до сих пор существует на территории Ковернинского района. Вообще название любому промыслу дает то место, откуда он выходит: Дымка — дымковская игрушка, Жостово — жостовские подносы. Но нельзя сказать, что мастера были только из этого села; скорее — из округа деревень вокруг Хохломы. А Хохлома была торговым селом, где устраивались четверговые базары. Когда не имели названия технологии росписи, говорили: «Откуда везем?» — из Хохломы, из Жостова, из Гжели. В итоге за видом промысла определилось название места, откуда оно расходилось.
Хóхлома, а не хохломá
Все правильно. В 60-е, даже 70-е годы, когда в наши районы стали приезжать городские специалисты из Московского института художественной промышленности, им было выгоднее, да и красивее звучало «хохлома́», чем режущее «хо́хлома». При склонении села Хохлома может быть и Хо́хлома, и Хохлома́. Но если рядом протекает речка Хо́хломка, как мы ее будем называть? Хо́хломкой мы ее и будем называть, а не Хохломко́й. Село Хо́хлома — это на всю жизнь. Мне уже скоро 60, и всю мою жизнь село называлось Хо́хлома, с ударением на первый слог.
Посуда, поскольку постоянно использовалась в быту, то была недолговечной. Ничем не обработанная деревянная посуда быстро выходила из строя, потому что она и трескалась — деревяшка впитывала влагу, а влажное имеет свойство трескаться, — и падала-билась. Поэтому изначально стали искать средства, чтобы придать предмету прочность и практичность: грунтовали раствором особой глины, в состав которой входили клеевые основы, глиной обрабатывали деревянную поверхность, чтобы она забивала поры. В итоге практичных изделий наделали много, но продавались они по одной цене. И потом, каждому хочется в любом бытовом предмете внести красоту: вышивка, лепка, роспись, резьба. Поэтому техника изготовления изделий усложнялась, товар дорожал, мастерам и продавцам это стало давать больше дохода.
Если же посмотреть на старые работы мастеров — там просто условные нажимы кисточкой. Это не та хохломская роспись, которая у нас есть сейчас.
Расписная миска для киски
Есть экспонаты в коллекциях крупных музеев. Они покупались у населения, то есть уже были использованы в быту. Люди их либо изготавливали сами, либо покупали, но именно для пользования — в чашки насыпались крупы, в мисках к столу подавались горячие щи и салаты. Если же сейчас эти крупные музеи покупают работы у нас, то они сразу определяют их в коллекции, не используя в быту.
На сегодняшний день сложно определить, сколько может служить продукция этого промысла, потому что ее вытесняют — как и продукцию вообще всех промыслов — дешевые материалы. Сейчас ведь уже никто не берет на природу или в поход расписную чашку, а покупают в магазине одноразовую посуду, чтобы собрать в пакет и выбросить после пикника. Можно сказать, что на сегодняшний день промыслы имеют какую-то границу между используемостью и работами, как произведения искусства.
Однако в былые времена практичная и недорого расписанная посуда была повседневной. У нас даже, я помню, была «миска для киски», ей там наливали молоко. Фарфор тогда был дорогим, пластиковой посуды тоже не было.
Я вспоминаю, что в период моего детства пользовались в основном деревянными изделиями, то есть что мы делали — тем и пользовались: ложки небольшого размера чашки, миски, плошки. Их называли по-разному, в зависимости от формы. Если токарь выточил просто чашку — значит, это чашка и есть. Если это напоминает глиняную плошку или она для чего-то предназначена — так и называлась: плошка, кандейка, шкатулка. Для каждого изделия было определенное предназначение.
Если я художник, но не умею точить, то я кооперируюсь с соседом-токарем: он делает заготовку, вырезает изделие и отдает мне, чтобы я делал дальнейшую обработку и роспись. Если это происходило среди членов одной семьи, то было еще выгоднее.
Некоторые семьи строили красильни, к ним приходила красить, например, соседка, у которой не было краски и лака, и ей платили за работу. И в итоге так появились артели и промартели.
В советские годы за хохломой были очереди
Продукцию могла позволить себе почти каждая семья, ее выпускалось много. В 1970–1980-х гг. фабрика работала и в магазине «Народные художественные промыслы» всегда стояла очередь, потому что цены были доступны. Привозили хохлому с фабрики из района, и, не распаковывая в магазине, выставляли короба на улицу. Продавали прямо, что называется, «с колес».
Есть два вида письма хохломской росписи: верховое и фоновое. Верховое письмо — это когда свободным кистевым мазком на золотистую поверхность изделия без какой-то проработки художник наносит орнамент во время работы. Слева — это травный орнамент, а справа — орнамент под листок, когда идет чередование «листок-ягода» на золотистой поверхности. Тот орнамент, который расположен на золоте изделия, называется верховым письмом.
Фоновое письмо — это роспись под фон, когда в орнаменте оставляются только золотые фрагменты: золотой листочек, ягоды, золотые цветы, а вокруг этого листа закрашен черный, красный либо коричневый фон. Зеленый — это всегда мудрый, хитрый цвет, его надо подобрать очень тонко, поэтому его применяли совсем мало. Кудрина — это тоже фоновое письмо, когда тонкой кистью сначала наносится кудревато-витиеватый орнамент.
Выточенное из древесины лиственных пород изделие вначале нужно особым образом подготовить — вы́ходить. При сушке сырая древесина ведет себя совершенно непредсказуемо, она может в любой момент в руке треснуть с кромки и до дна. Поэтому вначале изделия засыпались стружкой, затем, как на производстве, закрывались в кожуха, чтобы не было вентиляции и света. Когда влага выпаривалась, стружку вынимали — на глазок (это сейчас есть влагомеры) — и изделие продолжало выпариваться самопроизвольно. После этого в сушилках чуть подсушивали, затем грунтовали, протирали мешковиной, потом зашпаклевывали дерево с сучками, чтобы скрыть возможные сколы, и затирали. Далее покрывали олифой — три слоя до полного высыхания каждый. На третьем или четвертом слое, когда олифа уже не высыхает — на отлип (у нас такое название) и чувствуется, что она уже не пачкается, втираем сухую алюминиевую пудру, раньше применяли олово и серебро. Не красим кисточкой, а именно втираем — получается зеркальная поверхность, похожая на алюминиевую посуду. После этого заготовка попадает в руки художника и начинается процесс росписи.
При СССР осуществлялась поддержка многим промыслам. В 1975 году вышло отдельное постановление правительства о сохранении и развитии народных художественных промыслов. Сложно сказать — почему. Во-первых, из-за занятости населения это был доход для государства, потому что наша продукция шла на валюту.
У нас в области на тот момент валюту мог зарабатывать только автозавод и предприятия народных художественных промыслов. До 1990-х годов мы работали на экспорт во многие страны мира.
Произведения, где присутствуют дополнительные цвета, — это фальсификат
Больная тема… В 90-е годы в истории была переломная ситуация, что отразилось и на промыслах. После развала СССР мы потеряли огромные рынки сбыта — всю Среднюю Азию. Там было много разных факторов: людям полгода не платили зарплату, они были вынуждены уходить, куда угодно. А куда уйдешь в деревне? Начали уезжать, некоторые переключились на торговлю, кто сумел к ней приспособиться. Приходилось как-то выживать, мне, например, как и многим, по шесть месяцев не платили зарплату, бартером отдавали продукцию.
Поэтому на сегодняшний день, когда разрушили фабрики… Разрушили фабрики — это я говорю не образно. В 2016 году, когда готовили материал к Всероссийской выставке народного искусства в Нижнем Новгороде, была Всероссийская конференция по проблемам промысла. У меня было заявлено выступление «Прошлое и будущее Хохломского промысла». Я включил фильм о фабрике «Хохломский художник» и сказал:
Знаете, прошлое я вам могу сказать. А будущее… Сейчас вот посмотрите наше настоящее. А на будущее я прогнозировать не берусь.
Виртуальный тур по разрушенной фабрике, о которой говорит Николай Александрович, можно посмотреть по ссылке — прим. редакции.
Сегодня на промыслы очень негативно влияет то, что все они приватизированы и находятся в частных руках. Хозяева диктуют свою политику — не на сохранение, а на зарабатывание. В каждом промысле есть определенные традиции, а художников заставляют на основе этой традиции и без традиций искать и развивать что-то новое. В итоге что-то укрепляется, а что-то сразу отметается.
Вот вам такой пример. В хохломской росписи классически используется два основных цвета краски: черный и красный. Золото не является краской, это сложный технологический процесс, о котором я еще не сказал: покрытые грунтом, олифой, алюминием, лаком изделия закаливают в печи, алюминий просвечивает сквозь желтоватую пленочку лака и дает эту золотистость. Дополнительные цвета — это желтый, оранжевый, зеленый и коричневый. Всё, цветовая гамма в хохломской росписи исчерпана. И самое главное, чтобы с таким сжатым спектром красок сделать красиво, вплоть до уровня произведения искусства.
А сейчас посмотришь, и белую краску туда ввели, и фиолетовую, и лиловую, и розовую. Зачем — непонятно. Зеленая краска — скрупулезная, ее нужно добавлять чуть-чуть. Сейчас у нас кичатся фразой: «Зеленый фон в ландыше — это Зыкинская роспись». Доходит до смешного. В свою бытность Зыкина заказала в хохломской росписи набор с орнаментом «Ландыши». И можно было чудесно написать ландыши в классических рамках цветов красок. Нет, они написали на зеленом фоне с белыми цветами, а это уже сразу выпадает из истинной традиционной хохломской росписи. Это китч.
На Семеновской фабрике хохломской росписи вообще начали выпускать продукцию с розовой краской. Сразу падает подозрение, что изделия не проходят закалку в печи, потому что все цвета хохломской росписи, которые я упомянул, выдерживают температуру, не выгорают.
Они думают, что придумали что-то новое? Нет, мы работали, пробовали. Белая краска выгорает, если запустить в печку на закалку свыше 100 градусов. Эти все синие, фиолетовые, розовые — они тоже сгорают. И сразу явно, что произведения, где присутствуют дополнительные цвета, — это фальсификат. Очевидно, что применяют темперную акриловую краску, которая после третьей помывки водой из-под крана или с каким-то химикатом либо облезет, либо потеряет цвет. К чему нужна яркая картинка без гарантии, что она долго продержится?
На объемных вещах, я думаю, идет ручная работа. На плоскостные же предметы, например, детскую мебель, сейчас уже применяют деколь, чтоб товар был недорогим. Но дети, садясь за стол, расписанный вручную, начинают считать: тут три, а тут семь ягодок. И сравнивают: здесь вот это, а здесь нет. То есть они легко отличат ручную работу от автоматического наката деколи, залитой лаком.
Меня как-то пытались убедить, что покупателю неважно, вручную расписано или нет, лишь бы было качественно. Извините меня: бывает, бабушка вышивает небрежно, но это лучше, чем механическая машинная вышивка.
То, что вышито или нарисовано вручную, гораздо душевнее, и это сильно чувствуется. А в случае механического производства идет километраж — и всё одно и то же!
Я даже на мастер-классах не применяю все эти краски — акриловые, темперные. Пусть долго сохнет — я предупреждаю сразу. Проводили мы выездные мероприятия для детей из детских домов. Я, конечно, мог бы заменить на акрил или гуашь, чтобы показать им весь процесс. Но они чувствуют запах краски и понимают, что это то, о чем мы рассказываем: это масляная краска, скипидар; нельзя ее использовать сутки, пока не высохла; она может служить, как декоративная; чтобы использовать предмет в быту, его нужно высушить, провести закалку, покрыть лаком, чтобы дать защитный слой.
Поэтому на таких мероприятиях и на всех выставках, где проходят запланированные мастер-классы, мы проводим всё так же, как художник работает над выставочной вещью.
Почему старообрядцы ценят изделия ручной работы
Потому что у них самих на нынешний день ничего нет! Они же ничего не сохранили: ни промыслы, ни академическую школу живописи, которой мы сейчас обучаем в училище. У них всё на уровне любительских зарисовок, поделок — кружок кройки и шитья. Поэтому они сейчас так ценят то, что сделано руками.
И тоже научились хорошо различать, где механическая работа, а где сделано руками.
Полностью с вами согласен. Если будет возможность провести какую-то выставку именно изделий, выполненных в традициях, а не поделок, то у нас есть, что показать. В прошлом году мы проводили в Мытищах авторскую выставку с преподавателем Надеждой Александровной Лушиной в честь ее 65-летия, в Русском музее была наша выставка с Ольгой Николаевной Веселовой. В январе этого года я проводил свою персональную выставку в филиале Эрмитажа в Казани.
Когда здесь был чемпионат, хорошо продавалась матрешка. У нас же в Семенове есть производство по изготовлению и росписи матрешек. Есть еще изготовление матрешки в производстве хохломской росписи. В те же 90-е годы, когда разваливались одни предприятия, другие пытались приобщить мастеров к себе и открывали новые цеха. Сейчас там есть такой цех. Был у нас разговор с директором фабрики матрешки. Сказал, что выгребли всё. Всё, что было на складах, во время чемпионата было распродано. Но там были определенные рамки: нужно было заранее выкупить разрешение на реализацию продукции с символикой чемпионата, и не каждый мог это оплатить. Вроде «вседозволенность» — и тут же рамки. Люди бы хотели торговать русской традиционной продукцией, но разрешения не получишь, потому что на ней нет символики ЧМ. А за разрешение использовать символику нужно заплатить большие деньги.
Промыслы и туризм были в ведении Министерства малого предпринимательства, потребительского рынка и услуг Нижегородской области. Сейчас, с приходом нового губернатора, создали областной департамент по туризму и народно-художественному промыслу. Деятельность их я пока не вижу и не ощущаю, несмотря на то, что я член Художественного экспертного совета по народному искусству Нижегородской области. У нас собирались на заседания и совещания — мы видели тот новый ассортимент, который готов к выпуску на предприятия. Но он опять свернулся, многим это не надо: они продолжают использовать свои старые наработки.
Чтобы сделать что-то новое, во-первых, надо сделать это новое на базе традиций промысла. Потом его должны утвердить на Совете, оформить массу бумаг, нужно свозить в Москву на Совет Минпромторга РФ, чтобы получить льготу на выпуск этой продукции. Кто-то старается это сделать, но многие опускают руки перед этой волокитой. А пока оформляют бумаги — этот ассортимент уже неактуален. Его надо дорабатывать, чем-то заменять — и снова пускать по кругу всё это оформление документов.
Вспомнил с этим вопросом сериал по произведению П. И. Мельникова-Печерского «В лесах и на горах». Я не мог смотреть этот фильм без разочарования, поскольку явно видно, что на чем-то сэкономили деньги. Наверное, на каком-то эксперте. Показывают весь сериал ассортимент «того времени»:
- прессованные тарелки — в те годы их не было, а здесь наставили целый ряд;
- портреты или картинку в центре изделия — что сейчас делают в Семенове;
- резные глухари — это тоже 90-е годы.
И меня очень корежила эта безалаберность. Пусть сюжет, может быть, сохранили, но заставка до ужаса безобразна. Я потом просто не мог смотреть дальше — так и не досмотрел. Что не картинка — то ляп, что не серия — какая-нибудь ерунда.
Дело в том, что я покупателем хохломской росписи не являюсь. Тем не менее я вижу, что люди какие-то некрупные вещи берут для себя, которые могут быть использованы на кухне под соль, сахар, конфеты. Иногда покупают и большие дорогие наборы.
Если говорить по промыслам — я не знаю, как у них там. Какой конкурс поступления, куда они уходят работать. Дело в том, что промыслы сейчас в основном держатся на том поколении, которое еще успело поработать в 90-е годы. Обещать ничего нельзя. Молодежь тоже хочет получать достойную зарплату, а для этого нужен навык — это ручная работа. А навыку также нужно время.
Нельзя за год научиться писать и качественно, и быстро, чтобы не было замечаний и нареканий. Поэтому не могу сказать, сколько человек устраиваются по профессии после учебных заведений.
Ладно еще, если жизнь прошла ярко и есть, что вспомнить
Когда мы учились в 1, 2 и 3 классе, мы писали ручкой-пером с нажимом. Это то же самое, что мы используем в хохломской росписи. Кистью из тонкой линии через нажим снова выводим тонкую линию. А после нас с третьего класса — всё, даже алфавит поменяли. Написание букв стало одной толщины — как из проволоки гнутое. Я даже не знаю, какой сейчас алфавит, как его изображают в букваре и какое написание букв требуют. У меня ассоциация такая: из алюминиевой проволоки загнули эту букву «А», непонятно на что похожую, и весь алфавит дальше.
Конечно, я понимаю, что перьевое письмо отменили в стремлении ускорить жизнь: чтобы быстро писать, не надо макать ручку в чернила. Но в этом случае мы однозначно что-то теряем. И получается, пробежав полжизни, вдруг спохватываемся. Это даже не я придумал — это фраза многих. Оглянулся — а жизнь-то прошла! Это еще ладно, если она прошла ярко и есть, что вспомнить, есть какие-то наработки. А есть те, у которых жизнь серенькая, и все равно прошла.
Я же считаю свою жизнь яркой: много раз представлял промысел на разных международных мероприятиях за границей, где рассказывал и показывал, как это делается. Тут постоянно толпы людей, которым это нравилось. А это не только порисоваться: идет ликбез людям, которые покупают хохломскую роспись и ценят ручную работу.
С каждым изделием, сделанным своими руками, я расстаюсь, как с частью себя. (Конечно, если закупает какой-то музей — это хорошо, если кто-то покупает — тоже хорошо). Бывает, сядешь поработать — не идет и всё. Никак рука-то не идет. Всё стираешь, отставляешь в сторону и берешь тарелку. Этот же маленький мотив, который хотел нанести на крупную вещь, рисуешь на чем-то другом. И потом всё получается. А в другой раз возьмешь эту же вещь и с упоением с самого начала и до конца ее доведешь. И чувствуется, что ты этого хотел.
Беседовал Максим Петухов